уже «подставлен», так что, побуждая тебя к инициативе, все они останутся при этом в тени. Отсюда и может проистекать их активность. Опять-таки, если будет задета честь мундира и сор выметешь из избы, может случиться так: останешься один и будешь  о т т о р г н у т  с и с т е м о й (читай принцип Питера).

Внемли моим добрым предостережениям. По почерку и духу письма я чувствую, что ты на большом взводе. Это очень плохо. Всякий раз считай до десяти.

Мой большой привет Свете.

Сева

Шестопал — Орешкину

Москва, 23 мая.

…Рад был твоей весточке, хотя она и не дышит бодростью. К тебе должны  п р и в ы к н у т ь. К тому, что ты не такой, как все, тоже ведь можно привыкнуть.

Теперь о результатах всех твоих усилий. Доклад в Ташкенте В. Л. будет делать только от своего имени — я только что комплектовал тезисы. Это не исключает возможности публикации где-либо в любом соавторстве, а также устного упоминания в докладе Чеснокова (без Лютикова уже точно) как автора или соавтора идеи. Вас со Светой не упомянут наверняка.

Твое восприятие оси Саркисов — Чесноков — Жилин правильное. Они друг друга вполне устраивают, хотя напоказ часто демонстрируют несогласие и даже мелкие ссоры.

Увидимся в Ташкенте! Большой привет Свете.

Феликс

Глава двенадцатая

1

— Здравствуйте, Олег!

Самой большой нелепостью было полное до сих пор отсутствие отношений с Олегом Дьяконовым. Со всеми, в самые худшие времена происходил обряд обмена приветствиями, даже рукопожатиями. С Яшей Силкиным, в ожидании подвоза какого-то оборудования в Душанбе, на базе, так даже усидели как-то пару чайников, очень мило поболтав и о литературе, и о науке и всячески оба обходя внутриполигонные распри и проблемы. Это было осенью, в разгар «междоусобной борьбы». С Виктором Стожко, красномордым здоровяком-богатырем, геологом из Душанбе, прикомандированным к полигону, явно тяготеющим к «той шайке» и по симпатиям, и по научным интересам, и по происхождению (тоже из «запорижцев»), перебрасывались на ходу и шуточками, а в очереди на склад, если оказывались рядом, обменивались профессиональными геологическими новостями, смешными полевыми байками. Здоровался сухо, но смотрел непримиримо и враждебно Вася Кокин, второй станционник головной сейсмостанции полигона. А начальник станции Разгуляев, хоть и здоровался с деланным добродушием, смотрел тоже остро, внимательно, как бы выискивая удобное место, куда бить, когда время придет… Так оно примерно все и оставалось, когда 4 мая Вадим после более чем четырехмесячного перерыва впервые прошел по коридору камерального корпуса к своему рабочему месту. По правде сказать, Вадим ожидал иного. Ведь и Каракозовы и Сеня Тугов уже были в Ганче — они спешили к семьям к празднику, и они-то были в курсе, что «эта шайка» развалилась, что супруги Орешкины — почти готовые союзники.

Как потом выяснилось, и Сеня и Каракозовы не молчали. Новость обсуждалась, но осторожно и недоверчиво — сколько раз уже возникали подобные слухи и будили надежды — осенью, например, после появления статьи в газете — и сменялись разочарованиями. Решили выждать. Но Вадиму ждать надоело. Выскочив в ярости из кабинета Чеснокова, где пришлось рявкать на трусливо нашкодившего начальничка (он всю зиму задерживал Орешкиным зарплату, а весной не подписал Свете отчета о командировке), и идя по коридору, он на повороте носом к носу столкнулся с Дьяконовым. Такое случалось и раньше — оба отводили взгляды и расходились, не здороваясь. Было ясно, что Дьяконов и теперь склонен поступить так же. Но это же нелепость! Работая над отчетом, Вадим, среди прочего, прочел и пару дьяконовских статей. Это было весьма любопытно и необычно. Не будучи прежде ни геологом, ни сейсмологом, Дьяконов на все смотрел со своей особой колокольни. Во всяком случае, это был идейный, направленный, самостоятельный поиск, а не очередное «к вопросу о», нечто, обладающее будущим, — на сей счет Вадим имел нюх науковеда и как-никак в недавнем прошлом журналиста и был уверен в своих предчувствиях.

Прочел Вадим и ту часть прошлогоднего отчета экспедиции по прогнозным работам, которая была написана Олегом и Яшей Силкиным. И испытал смесь ярости, стыда и удивления. Ярости — на Лютикова и Чеснокова, заверивших его в прошлом году, что ничего путного по прогнозу сильных землетрясений в экспедиции не было. Это — теперь ясно — была наглая ложь. Неверие в детерминированный прогноз изображалось, оно было ловушкой для простачков — раньше Олега и Яши, позже — для Вадима и Светы. Стыд Вадим испытал из-за того, что не удосужился до сих пор все это проверить — и, значит, пребывал в приятном смешном заблуждении насчет своего первенства в этой области. Удивление, — правда, уже слабое, было по поводу того, что такие проделки возможны. Олег и Яша, по сути, почти уже разработали — на основе машинного счета — методику основной части будущего прогноза сильных землетрясений — по «затишьям», замолканию слабых толчков в районе будущего сильного. Причем затишье закономерно длилось тем дольше и охватывало тем большую площадь, чем сильней должен был быть прогнозируемый удар.

Этот прогноз, правда, предполагал объявлять областью тревоги площадь очень большую, наверняка избыточно большую, были там еще кое-какие неясности — работа была не закончена. Но основа экспериментального прогноза — вот она. То, что получилось у Вадима и Светы, удачно примыкало, позволяло дублировать, дополнять, уточнять. Похоже, дефицит слабых землетрясений на диаграммах Олега и Яши состоял из толчков определенных типов механизмов, которые в докладе Светы и Вадима так и назывались «слабыми типами». А если добавить еще кривые Хухлина… Комплексный прогноз был, можно сказать, почти уже готов. Его можно было за два месяца отладить и представить первые результаты в Ташкенте. У американцев и японцев наверняка в загашнике ничего такого нет. Но советского комплексного прогноза в Ташкенте не будет — из-за интриг Саркисова, Лютикова, Чеснокова. Ну, погодите, Валерий Леонтьевич…

Короче, Дьяконов был, несомненно, самой интересной личностью на полигоне, а Вадим до сих пор с ним не здоровался. Нет, этому больше не бывать.

И Вадим, растопырив ноги — не пройти — и вынудив тем самым Дьяконова остановиться и поднять глаза, протянул руку ладонью вверх:

— Здравствуйте, Олег!

Мгновенная растерянность, колебание во взгляде… Но расчет оказался точным. Не было у Дьяконова причин не здороваться. А какой же уважающий себя мужчина позволит себе беспричинные действия или даже беспричинное бездействие?

И вот уже рукопожатие состоялось, и сказано ответное «здравствуйте». И даже задан вежливый, пусть и формальный вопрос, вопрос коллеги по работе:

— Ну, как отчет?

Вопрос показывал, что коллега в курсе Вадимовых передвижений и трудов последнего времени, и это уже само по себе было отрадно.

И, просияв, Вадим горячо заверил, что с отчетом «о’кей», свалили, мол,