– Что это, Ричард? – И вновь страх охватил ее, изгоняя робкий оптимизм. Она вспомнила прощальный выстрел Гринграса. Ее затошнило так сильно, что пришлось зажать рукой рот. – Боже, у тебя кровь!

– Этот гад решил, что наше заточение – самое время для мести.

– Ради бога, почему ты ничего не сказал?

Свеча дрожала в руке Дженевив – свет нервно скакал по стенам.

– Я не хотел расстраивать тебя. Видимо, не получилось.

Дженевив подошла ближе.

– Сними рубашку, я посмотрю.

– Сначала надо заняться Сириусом.

– Ох уж эти мужчины! Вечно строят из себя героев!

Она выхватила у Ричарда нож и села на ступеньку. Веревка оказалась довольно прочной, но в конце концов пес обрел свободу. Скуля, он прижался к Ричарду, вокруг его морды запеклась кровь.

– Несчастный мальчик, – посетовала Дженевив.

– И вовсе не мальчик. Ему лет восемь, не меньше! – возразил Ричард.

Дженевив повернулась к нему и посмотрела таким строгим взглядом, на какой только была способна.

– Вы все мальчишки, когда попадаете в беду. Не выводи меня, а то получишь тычка.

– О, ты не ударишь раненого!

– Для раненого ты слишком много споришь.

Дженевив быстро разрезала рукав рубашки Ричарда.

– Что ты творишь? – Он отпрянул, хватаясь за руку и шипя от боли.

– Надо осмотреть рану.

– Я бы мог просто раздеться.

– Ты же едва шевелишь рукой!

– Уж потерпел бы.

– Я в этом не уверена.

– Мой портной бы тебя придушил.

Дженевив едва слушала. Приходилось изо всех сил стискивать зубы, чтобы они не стучали. Ей всегда становилось дурно при виде царапины, а сейчас крови было много.

– Мой плащ утром пришел в негодность, теперь ты лишила меня рубашки, – ворчал Ричард. – Такими темпами я останусь без приличного гардероба.

– Да твой портной сойдет с ума от радости, когда получит столько заказов.

– Он шьет очень медленно, потому что тщательно вымеряет каждую вытачку. Мне придется месяц сидеть дома.

– Вот и посидишь… Месяцок… – вяло откликнулась она.

– Дженевив? – позвал Ричард с беспокойством. – Дженевив, что с тобой?

Она подняла затуманенный взгляд. Красные круги плыли перед глазами. Ей казалось, что все стены склепа забрызганы кровью.

– Я не совсем… Я…

– Сделай медленный глубокий вдох и смотри мне в глаза. Это просто царапина, так что забудь о ней. Слушай мой голос.

Где-то в сознании Дженевив забрезжила слабая мысль, что утешать сейчас должна она, а не Ричард, но в голове постукивали молоточки, мешавшие думать.

– Царапина?.. – Слово свалилось с онемевшего языка, как дохлая лягушка.

– Конечно, ведь пуля прошла навылет. Такие пустяковые раны затягиваются сами собой.

Дженевив испытала такое облегчение, что едва не расплакалась. То есть нет. Она расплакалась, но как-то тоненько, по-детски.

– Милая моя. – Ричард положил здоровую руку ей на затылок и притянул к себе. Почти целую минуту она просто сидела, сжавшись, как воробышек, в его объятиях, а его сердце неторопливо билось в груди.

Шмыгая носом, Дженевив отстранилась.

– Но рану надо обработать.

– Да бог с ней. Зараза обходит меня стороной, чувствует родственную душу. – Он усмехнулся. – А когда мы вернемся домой, ты сделаешь мне чудесную повязку. Украсишь ее своей талантливой вышивкой с беременным слоном.

Дженевив не выдержала и рассмеялась. Слушая ее смех, Ричарду было трудно поверить, что они находятся на грани смерти от голода или от удушья.

– Сотню раз тебе говорила: это сад с пионами!

На этот раз Дженевив отстранилась и решительно принялась осматривать рану.

– Ого! – произнесла она, борясь с тошнотой.

– Какое страшное слово! – притворно испугался Ричард. – Я умираю?

– Не знаю. Но думаю, это должно быть очень больно.

– Так и есть. Больно.

Дженевив заметила, что, несмотря на браваду, ее любимый очень бледен.

– Только не упади в обморок, – предупредила она. – Ты не должен бросать меня одну в этом склепе.

– Сделаю все возможное.

Отрезав кусок материи от рубашки, Дженевив стерла еще не успевшую запечься кровь с неповрежденной кожи. Ах, как ей хотелось оказаться в своей спальне, где были чистая вода и мыло, а также необходимые примочки и настойки!

– Каков твой вердикт? – спросил Ричард после долгого молчания.

– Жить будешь.

Жить будешь… Но как долго? Какой мучительной смертью умрут они оба? Страдая от жажды? Мучаясь от нехватки воздуха?

– Спасибо, профессор, – произнес Ричард с пафосом, желая приободрить Дженевив.

– Пуля действительно прошла навылет, так что ты быстро поправишься. Еще будешь блистать на балу с дебютантками в следующем сезоне, галантно подставляя им руку.

Дженевив тоже старалась поднять настроение Ричарду, однако напоминание о балах и дебютантках, а также о пропасти, разделявшей их, заставило ее сердце снова сжаться от досады. Она думала о таких глупостях, в то время как истекали их последние часы.

– Меня больше не интересуют балы, а тем более дебютантки, – заверил ее Ричард. Не заслужив ответной улыбки, он добавил: – Да и не доживу я до открытия лондонского сезона, если ты будешь так сильно дергать мою бедную руку.

Дженевив мрачно глянула на него, оторвала кусок материи от юбки и затянула им раненое предплечье.

– Все будет хорошо. Закажешь себе побольше новых сорочек – и газеты вновь будут писать о твоем отличном вкусе. А там и до балов недалеко.

– Видимо, придется заказать и пару платьев для тебя, – пробормотал Ричард, морщась.

– Думаю, даже три, – улыбнулась Дженевив, с тревогой вглядываясь в его бледное лицо.

Судя по тому, как пропиталась алым рубашка Ричарда, а также по темной лужице на ступеньке, где он сидел, он потерял много крови и мог в любой момент потерять сознание. Странно, как ему вообще удавалось так долго делать вид, что все в порядке?

– Давай переберемся к гробнице. Там можно вытянуться во весь рост, и я позволю тебе положить голову мне на колени.

– Я совсем не против, – просипел Ричард.

С трудом, опираясь на ее плечо, он спустился по ступенькам и вытянулся на камне. Было видно, что он совсем слаб. Сердце Дженевив билось тревожно. Как бы она хотела облегчить его страдания, но это было не в ее силах.