Феон сделал шаг в сторону. Констанса сосредоточилась на чем-то своем, слепо пошарила по стене — и раздался щелчок.

— Да у тебя море талантов! — натянуто рассмеялся Феон. Конни лишь улыбнулась в ответ и первой шагнула в проем, чтобы затем закрыть проход за нашими спинами. Идти по ночному Адиаполю пришлось недолго. Улицы были пустынны, словно жители разом вымерли. А впереди вскоре показался небольшой ярко освещенный храм и наш экипаж, спрятавшийся в тени деревьев.

— Наконец-то! — кинулась к нам Сиана.

— Все прошло без проблем? — спросила я.

— Да, проверили документы и пропустили. Куда теперь?

— Ко мне домой, — ответил Феон. — Уж там-то нас точно не ждут. Ведь никто не знает о помиловании, подписанном Эдмондом.

Я была согласна ехать, куда угодно, а мысленно прокладывала уже совсем другой путь. Поэтому, когда экипаж остановился у большого дома из серого камня, едва не подпрыгивала от нетерпения. Ворота никто не открыл, Феон спрыгнул с козел и громко постучал. Затем еще раз. И только на третий из дома вышел подслеповатый старик. Пока он доплелся до ворот, я едва сдерживалась, чтобы самой выбраться из экипажа и идти, куда глаза глядят.

— Добрый вечер, господа, — хрипло сказал старик. — По какому поводу вы прибыли сюда в ночной час?

— Идрих, это я, Феон, — ответил хозяин дома. — Ты не узнал меня?

— Господин Феон? — Глаза старика стали, словно блюдца. — Не может быть! Господин Феон! Счастье-то какое, живой!

Ворота тут же скрипнули, пропуская нас внутрь. Старый Идрих что-то тихонько причитал, я не слушала того, что он бубнил.

— Никому не говори, что я вернулся, — тем временем распоряжался Феон.

— Да, конечно, ни одной живой душе. Вернулся! Наш господин вернулся! А нам говорили, вас и в живых-то нет.

— Они преувеличили, — хмыкнул Феон. — Послушай, Идрих, подготовь-ка для нас комнаты и что-нибудь на ужин.

— Лечу!

И старик смешно поковылял к дому. Мы вошли в темный холл, и если бы не единственный подсвечник, верно, сломали бы ноги.

— Прошу за мной, — бормотал Идрих. — Сюда, в гостиную. Обождите минутку, я разбужу прислугу.

Гостиная тоже тонула во мраке, но Идрих ловко разжег камин, запылали свечи в канделябрах. Комната озарилась светом. Между двух огромных окон я разглядела портрет мужчины в военной форме.

— Твой отец? — спросила у Феона.

— Да. — Он отвел взгляд. — До сих пор не могу поверить, что он был заговорщиком.

Конни мягко взяла его за руку. Да, между этими двоими не кипели страсти, но я начала замечать неуловимую нежность, которая будто скользила в каждом их движении. И почему-то казалось, что Конни и Феон неравнодушны друг к другу. Я была бы рада, если бы это было так.

— И что мы будем делать дальше? — неугомонная Сиана даже присаживаться не стала, а кружила по комнате.

— Утром я попробую навестить друзей отца, — пообещал Феон. — Конечно, учитывая нынешнее мое положение, вряд ли они захотят помогать, но попробовать стоит.

— Опасно выдавать, что ты вернулся в столицу, — сказала я.

— Но что тогда? У них достаточно власти, чтобы оказать хоть какую-то помощь. Тем более, у каждого из нас есть помилование. И потом, разве есть другие варианты?

Есть. Но о них я пока молчала. Молчала, когда Идрих пригласил нас в столовую на поздний ужин. Молчала и тогда, когда сонная служанка показала нам комнаты. Часы пробили полночь. Я принимала ванну и думала о том, что делать дальше. План казался простым. Смертельно простым. Я собиралась нанести визит его величеству Вендену. И не завтра или послезавтра, а прямо сейчас.

Эдмонд

Кажется, начиналась лихорадка. К этому открытию я отнесся как к данности. Было бы странно, будь все иначе. Но колотило так, что зубы выстукивали дробь. По моим ощущениям, утро давно наступило, но в камеру никто не приходил. Хотелось бы думать, что обо мне забыли, только кто же забудет? Оставалось сидеть и ждать. Я и сидел, опустив голову на руки. Попадутся мне затрийцы, я им символы с наручников вырежу на лбу тьмой, чтобы век не забыли.

Попытался достучаться до Тьмы, но я её больше не чувствовал. Было странно — и пусто. Привык. Привык, что никогда не остаюсь наедине с собой, а сейчас это одиночество убивало. Его вполне можно было вводить как одну из ступеней Эдры.

Еду никто не приносил, но и есть не хотелось. Из того, что мне позволено ближайшие семь дней — только кувшин воды. Вода тоже пахла сыростью, и я отпивал глоток, если уж слишком мучила жажда. Наклонить к себе кувшин тоже было непросто, учитывая скованные руки. Полный набор удобств. Да где же этот палач?

Ожидание мучило. И заставляло нервничать, как бы я не пытался успокоиться. Может, магическое воздействие уже началось? Как скоро я буду умолять забрать меня отсюда, лишь бы не вглядываться в запертую дверь? Это сводило с ума. Будто кто-то чужой забрался в мысли и теперь заменял одни на другие. И эти мысли невозможно было вычеркнуть, уничтожить.

Полдень? Больше? Меньше? Тьма! Да чтоб вы все провалились! Я пнул ногой ни в чем не повинный кувшин, но что-то другое мне было недоступно. Вода полилась по полу. Тут же проснулась жажда. Нет, это точно неспроста. Я поднялся. Мир слегка покачнулся, но быстро обрел ясность — целитель поработал на славу. Прошелся по комнате, стараясь размять затекшие мышцы. Не помогало. Привычное к нагрузкам тело ломило от безделья. Сделал круг, еще и еще. Ну же! Что вы задумали, палачи? Что же вы задумали?

Сел. Приказал себе успокоиться. Если это и магическое воздействие, то очень тонкое, филигранное. А может, это яд? Воздух отравлен, или вода? Что за безумие… Надо подумать о чем-то другом. Но сосредоточиться получалось плохо, поэтому принялся цитировать наизусть законы Виардани. Это отвлекало. Цитировал я вслух, с выражением, громко. Если бы меня кто-то слышал, тут же упекли бы в богадельню. Или посчитали одержимым. И были бы правы. Тьму при желании можно причислить к одержимости. Хотя, она не демон, а почти что богиня. Бывали ли случаи одержимости богинями? Надо узнать.

Сбился с мысли. На каком законе остановился? Начну сначала.

В висках нарастал гул. Будто рой ос кружил над головой, и каждая жужжала о чем-то своем. Я закрыл глаза и продолжал цитировать, уже не сомневаясь, что это и есть вторая ступень, избранная для меня. Магическое воздействие, сводящее с ума, заставляющее видеть и слышать то, чего нет. Потому что я явственно видел тень, скользнувшую по стене. Другую, не тьму. Лучше не открывать глаз. Итак, пункт третий закона о магической ответственности гласит…

А не сумасшедший ли я, раз знаю все эти законы наизусть? Эта мысль заставила открыть глаза. Тень стояла и смотрела на меня. Я сидел и смотрел на тень. На месте одной вдруг стало две, затем три. Мило, что уж там. Скоро их набрался десяток. Я ощущал их взгляды кожей. Зазнобило сильнее. Безумие оказалось так близко, что можно было пощупать его пальцами. А тени пустились в пляс. И каждая что-то говорила. Я улавливал обрывки слов, но никак не мог понять общего смысла. Лучше физические пытки, чем такие, когда чувствуешь себя ненормальным, разобранным на осколки. Снова закрыл глаза.