Вечным безделье не могло быть. После прорыва немцами на Керченском перешейке линии фронта наши соединения начали отход к Керчи. Через Аджимушкай к переправам Керченского пролива двигались бойцы, грязные, измученные проливными дождями, непрерывными ожесточенными боями и еще безнаказанным хозяйничанием в небе немецкой авиации.

К 9 мая 1942 г. штаб Крымского фронта перебазировался в Центральные Аджимушкайские каменоломни, располагаясь на центральной галерее со стороны Царева Кургана, недалеко от трактора, который крутил генератор, освещавший каменоломню.

Из нас, бывших курсантов авиаучилища, сделали два взвода: минометный и пулеметный — и влили в состав батальона охраны штаба Крымского фронта, в котором мы и пробыли до 13 мая. Еще находясь в наряде днем 13 мая, мы видели, как штабные работники, спеша, освобождали сейфы от бумаг: часть их сжигали, а часть укладывали в чемоданы и большие портфели. 13 мая вечером мы сменились и, так как сутки не спали, то быстро уснули. Среди ночи были подняты по тревоге и получили приказ двигаться к переправе, а к какой, никто толком не знал. Штаб к тому времени с дежурной ротой переправился на Кубань. Так к утру 14 мая мы были у поселка Опасное, где увидели неприглядную картину: все побережье пролива было забито солдатами, техникой и вывезенным, брошенным военным имуществом. Как авиаторы, чувствуя, чем все это с восходом солнца станет для немецкой авиации, мы отошли назад в место, где во время налета можно будет укрыться. Что здесь началось через полчаса… Под бомбами немецкой авиации горели автомашины, горели люди. Вой пикирующих самолетов, разрывы бомб, крики раненых, изувеченных и горящих заживо людей, ружейная стрельба по самолетам каким-то кошмаром висела над проливом. Предвидя это и своевременно предприняв необходимые меры, мы со стороны наблюдали это массовое избиение людей. Когда первая волна бомбардировщиков отошла, какой-то майор начал организовывать людей хоть для какой-то обороны. Но люди, обуянные животным страхом, в панике бежали к проливу, пытаясь плыть на противоположный берег. Посоветовавшись между собой, мы решили, что наше место не здесь, а в Аджимушкае. Кто-то сказал, что, когда еще сражается Севастополь, уходить нам из Крыма стыдно, а если кто из нас кретин, то пусть лезет в воду пролива, и он из своего миномета поможет ему уйти к своим праотцам. Без лишних разговоров решили возвращаться в Аджимушкай, где и были часов в 11 дня. При подходе к Аджимушкаю попали под бомбежку, но отделались дешево, без потерь.

В каменоломнях, пока часть наших ребят вела торг с работниками военторга о продуктах, нам рассказали, что утром под Аджимушкаем, на аэроклубном аэродроме, был Маршал Буденный С. М., передавший приказ Сталина: "Ни шагу назад из Керчи!" Оборона каменоломен уже готовилась, и мы сходу влились в нее, так как имели и своих командиров, и при себе оружие: станковые пулеметы и ротные минометы. В два часа пополудни со стороны Камыш-Буруна, с горы Митридат в Керчь вошли первые цепи немцев. Наша линия обороны располагалась по окраине села Аджимушкай со стороны Керчи, потому что враг должен был подойти именно с той стороны. В наступивших сумерках вечера под 15 мая 1942 г. на околице Аджимушкая мы вошли в соприкосновение с немецкими автоматчиками. С этого времени начинается период активной наружной обороны каменоломен, а точнее — подступов к переправам Керченского пролива. Начался период борьбы за солнце, за воду, за маленький клочок родной земли.

Начиная с 15 мая и до 24 мая, село по несколько раз в день переходило из рук в руки: то под огнем вражеских танков мы откатывались под землю, то после отхода танков общей атакой из каменоломен снова забирали село, выбивая автоматчиков с чердаков. Но ночью хозяевами в селе всегда были мы. В первые дни обороны мы слышали артиллерийскую канонаду со стороны пролива, и особенно ожесточенные бои шли на заводе им. Войкова и в прилегающем к нему поселку. В первые дни немцы на нашем участке обороны применяли артиллерию, одиночные танки, крупнокалиберные пулеметы и ротные минометы. А после артиллерия перестала по нам бить, по зато во много раз плотнее стал минометный огонь. Бои были настолько непрерывные и ожесточенные, что подумать о еде и отдыхе просто было некогда. Да и кушать, собственно, было нечего: хлеба совсем не было, а была вначале в изобилии керченская сельдь, и копченая и соленая, но очень мало было воды, а после и она кончилась.

Как я сказал выше, в оборону каменоломен мы влились сразу же. Когда после обеда 14 мая мы получили приказ занять линию обороны над каменоломнями и заняли ее, то поняли, что организацией и подготовкой линии обороны руководит какое-то одно лицо, а не стихийно собравшиеся люди. К нашему приходу были уже отрыты окопчики для станковых пулеметов и их расчетов, одиночные окопы для бойцов и целые траншеи. Вначале линия обороны проходила впереди села Аджимушкай и по его сторонам, справа и слева (если смотреть на Керчь с Аджимушкая). Пулеметные огневые точки находились на Царевом Кургане, на церкви[273]и несколько по возвышенностям, недалеко от линии входов в каменоломни. Меня с пулеметом расположили недалеко от центрального выхода из каменоломен, недалеко от лаза, ведущего к трактору, дающему электроосвещение каменоломням. Вторым номером мне определили нашего курсанта Ивана Скибина, высокого веснушчатого и какого-то неуклюжего парня, родом, где-то, из-под Харциска Донецкой области. Потом его почему-то не стало, а были Леша Чернышев и Шевченко (не помню, откуда он родом),[274]были помощники и из других подразделений. Будучи первым номером станкового пулемета, естественно, чаще всего моя огневая точка находилась несколько сзади передних цепей защитников и несколько выше их, чтобы было видно и удобно бить по огневым точкам противника и по его очагам сопротивления. В первый день битвы у Аджимушкая, т. е. 15 мая, я не мог сориентироваться в обстановке боя, резко провести черту между нашими и вражескими позициями. На первый взгляд получался какой-то хаос, неразбериха, наконец, как будто отсутствие единого руководства боем. Но после присмотрелся и прекрасно понял — было и единое руководство, была и единая линия обороны. В первые два дня обороны всеми силами немцы стремились ликвидировать наши огневые точки и очаги сопротивления на Царевом Кургане, на церкви и в их окрестностях. Так что в первые два дня я был в привилегированном положении против других: за это время я ни разу не сменил свою огневую точку. Только и разворачивался то на Царев Курган, то на церковь. Необходимо было автоматчиков отсекать от танков, не давать им возможности просачиваться близко к нашим позициям. А после падения Царева Кургана и церкви немцы начали сжимать кольцо окружения, и к 20 мая каменоломни сражались в окружении, но проволочных заграждений немцы не делали до конца месяца, до времени, когда нас окончательно загнали под землю и 24 мая пустили газ.