тебя зла ни за что. Сейчас твоя жизнь только в твоих руках. От тебя зависит, какой она будет дальше. Я начал процедуру переоформления на тебя части бизнеса. Рестораны и что ты там еще попросила. У тебя будет доход, у тебя все будет хорошо. И ты обязательно встретишь человека, который тебя полюбит.

Она продолжает плакать. Тихо скулит, зажмурившись. Пару минут я на это молча смотрю, а потом поднимаюсь на ноги.

— Я поеду, Алин. Поправляйся. Все будет хорошо.

Она шумно втягивает носом воздух и открывает красные заплаканные глаза.

— Скажи Сене, что я его очень люблю.

— Скажу. Но он и так это знает.

Я уезжаю из клиники с тяжелым камнем на душе. Столько раз мечтал избавиться от Алины, а когда это наконец-то произошло, не чувствую радости. Грусти тоже не чувствую. Скорее просто пустоту. Мне только жаль, что сын рос во всем этом.

Я продолжаю по привычке приезжать в свой штаб. Хотя уже и штаба нет, как такового, не знаю, зачем до сих пор сюда езжу. Почти все сотрудники распущены, по коридорам больше никто не снует с бумагами, принтер не печатает, нет бурных обсуждений. Но это место навевает на меня приятные воспоминания о предвыборной гонке и об Ире. Как мы выступали на площади перед избирателями, как в кулинарном шоу участвовали, как пресс-конференцию давали.

Ира… Неужели все? Неужели навсегда уехала? Неужели так и не поняла серьезность моих намерений?

Падаю затылком на спинку мягкого кресла. Как же ломает без нее. Как же, сука, ломает… Душу наизнанку выворачивает. Первую неделю я вообще чуть ли на стенку не лез. Каждый день хотел к ней сорваться, еле сдерживал себя.

Но все-таки не сорвался. Хотел дать ей этот месяц, который она просила. Ну и делал все для того, чтобы Ира выиграла выборы и осталась. Да, она говорила, что в случае победы пробудет в Печорске год, максимум два, а потом все равно уедет, но об этом я решил подумать потом. Сейчас первоначальной целью было предотвратить отъезд Самойловой из Печорска. И когда увидел, что лидирую с ощутимым отрывом, не задумываясь снял свою кандидатуру.

А она уже несколько дней не выходит на связь, не отвечает на звонки журналистов, не является в избирательную комиссию и вовсе уехала в Москву.

Обреченно опускаю веки. Какая-то непроглядная тьма…

Слышу, что опускается ручка двери в кабинет, но не открываю глаз. Секретарь, наверное, принесла кофе. Дверь тихонько закрывается, но за этим не следует шагов к моему столу.

— Привет, — слышу тихий голос и тут же распахиваю веки.

Первые несколько секунд я просто не верю своим глазам. Ира стоит, прижавшись спиной к двери и неуверенно глядит на меня.

— Ира? — поднимаюсь с места и обхожу стол. Но не бросаюсь тут же к ней, хотя очень хочется.

— Не отвлекаю?

— Нет, не отвлекаешь.

Возникает пауза. Не знаю, что сказать, просто смотрю на нее. Ира в простых синих джинсах и черной кофте, волосы завязаны в хвост. Какая же она красивая, аж воздух из легких вышибает. И как же я по ней скучал.

— Зачем ты снял свою кандидатуру с выборов? — Ира делает несколько шагов ко мне. Ее голос звучит с претензией.

— Ты этим расстроена? — хмыкаю. Почему-то вопрос Иры веселит меня.

— Дело не в этом, — приближается еще на метр. — Просто ты так хотел стать мэром и тут вдруг взял и снялся с выборов.

Больше не идет ко мне навстречу, поэтому я преодолеваю оставшиеся два шага и оказываюсь вплотную к Самойловой.

— Ты тоже хотела стать мэром, — напоминаю. — Очень хотела. Так какие претензии? — ухмыляюсь.

— Отдавать мне победу со своего барского плеча не стоило, — язвит.

Не выдерживаю, кладу руки ей на талию и рывком притягиваю к себе. Обожаю в ней все: строптивость, язвительность, вредность. Люблю ее безумно со всем этим букетом бесячих качеств.

— Ты пришла попрощаться? Уезжаешь в свою Москву?

— Я уже из нее приехала.

— Зачем? — наигранно удивляюсь. — Соскучилась по нашей дыре?

— Я — мэр Печорска, — гордо вздергивает подбородок. — И Печорск — это не дыра. Вернее, дыра, но скоро перестанет ею быть.

Нет, Самойлова не могла прийти ко мне по-человечески со словами: «Я люблю тебя, Лев, и соскучилась». Она пришла язвить и бесить меня. Но я рад и этому. Главное, что вообще пришла.

— Ммм, — веду ладонью по ее щеке. — Ввести тебя в курс дела? Провести экскурсию по основным проблемным местам в городе? Если помощь нужна, обращайся.

— Спасибо, не надо. Сама разберусь. У тебя была возможность навести порядок в городе, но ты отказался от победы.

Опускаюсь лицом в сгиб между ее шеей и плечом и втягиваю глубоко запах. Чистый кайф. Касаюсь губами, Ира охает. Веду вверх дорожку из поцелуев, дохожу до уха и шепчу:

— Я свой главный приз уже выиграл.

Наконец-то Снежная королева сдается и обнимает меня так же крепко, как я ее. Нахожу губы и примыкаю к ним в самом сладком поцелуе. Ира отвечает жадно, страстно. Скучала.

— Больше тебя не отпущу, — говорю сквозь поцелуй. — Слышишь? Не отпущу. Ты моя.

Смеется и гладит меня по щекам.

— А я больше никуда от тебя не уйду, Быстрицкий.

— А если тебе в Москве предложат должность твоей мечты?

— Уже предложили, — смеется. — Но… — и замолкает.

— Что «но»?

— Не нужна мне Москва, если там нет тебя, — шепчет и тянется за новым поцелуем.

Эпилог

Ирина

Чуть больше трех лет спустя

— Здравствуйте, я записывалась на 13:00. Ирина, — говорю девушке-администратору самого популярного в Москве салона свадебных платьев.

— Здравствуйте, — опускает глаза в журнал. — Да, Ирина, проходите. С вами будет работать Светлана.

Невысокая брюнетка Светлана тут же возникает рядом.

— Пойдемте к примерочной. Уже знаете, что хотите?

— Хотим обязательно белое! — отвечает за меня мама.

Нет, все-таки за свадебным платьем мне нужно было ехать в одиночестве. Брать с собой маму, Лизу и Наташу было ошибкой. Но они сначала долго капали мне на мозги, что я обязательно должна быть в красивом платье невесты, а потом увязались в салон со мной.

Я, если честно, предпочла бы выйти замуж в комбинезоне. Есть такие красивые свадебные.

Почему