— Ты о чем? Вроде как, наоборот, спас.

Сердце колотилось как бешеное. Я руками цеплялась за запястья Хана, боясь отпустить. А он продолжал прижимать меня к стене и говорить. Так, словно очень торопился все высказать:

— Говоришь, твои кошмары начались после первой нашей встречи? Никогда не верил в генетическую память, а тут больше ничего не приходит на ум. Я попросил порыться в твоем генеалогическом древе. Твоя пра-пра… в общем много раз прабабка была родом из Гольштейна. Помнишь, я тебе рассказывал про массовую казнь в тысяча шестьсот восемьдесят шестом году? Она была одной из восемнадцати сожженных.

Кажется, у меня глаза округлились до размеров блюдечек. А Хан продолжал:

— К инквизиции она попала на восьмом месяце беременности. И там ее изнасиловали, отчего начались преждевременные роды.

Я издала булькающий звук.

— Буквально через день ее казнили. А ребенка забрал… кхм, мой предок.

— Он был инквизитором? — поинтересовалась машинально. Перед глазами разворачивались кадры из кошмаров. Родовая память? Она существует? И все, что испытывала я, когда-то испытывала моя родственница?

Господи, меня сейчас стошнит.

— Был. Думаю, кошмары прекратятся, когда я уйду. Со временем.

Чего?!

— Куда ты уйдешь?

Реальность давала одну пощечину за другой.

— Ева, мы хорошо провели время. Но ведь я тебе ничего не обещал.

О, а вот эта пощечина самая болезненная. Я скинула руки Хана с себя, продолжая прижиматься к стене спальни.

«Надо же, — мелькнула неестественно спокойная мысль, — еще утром я собиралась позвать его вечером посидеть в итальянском ресторанчике».

Увернулась от попытки Хана погладить меня по щеке. Внутри образовалась какая-то ледяная корка, временно заморозившая все эмоции. Я смотрела на ставшее родным лицо, такое благородное, по-мужски красивое. И… молчала.

— Прости, — сообщила эта скотина мужского пола. — Я и сам не думал, что расставаться будет сложно. Ева, ты обязательно…

— Заткнись!

Хан помолчал пару секунд, потом кивнул:

— Ты права, это глупо. Прощай, Ева. Ты — удивительная женщина.

Он развернулся, а до меня дошло: вот сейчас он выйдет из квартиры — и все, исчезнет навсегда.

Я больше его никогда не увижу, не обниму.

Лед внутри разлетелся в снежную пыль…

— Хан, постой! — Я вцепилась ему в руку. — Подожди! Не уходи, пожалуйста!

— Господи, Ева, не усложняй!

Он попытался оторвать меня от себя. Куда там! Во мне проснулась просто бульдожья хватка. Понимала, что если выпущу, то все, он уйдет.

Это потом мне будет стыдно, а сейчас я умоляла, рыдала, цеплялась и просила Хана не уходить. Никогда еще в жизни не было так страшно остаться одной. Без него.

Навсегда…

У меня в голове словно помутилось что-то.

Возле входной двери Хан все же ухитрился оторвать мои пальцы от своей руки. В ответ я вцепилась в ремень, потом в штанину. Да, да, буквально лежала на полу и ревела в голос.

Он не может просто так взять и уйти! Не может!

Хан присел передо мной, приподнял и встряхнул как следует. Так, что зубы клацнули друг о друга.

— Не цепляйся за меня! — прорычал он. — Ты мне не нужна! Я тебя не люблю! Поняла?!

В груди стало нестерпимо больно, а Хан с силой оторвал меня от себя и ушел, хлопнув дверью. Унося с собой часть меня…

* * *

Впервые он искренне ненавидел себя.

Хан торопливо сбегал по лестнице, а вслед, даже сквозь закрытую дверь, доносился надрывный плач Евы. Соседи точно будут в шоке.

У него все внутри разрывалось от ее слез.

В машине Хан пару минут посидел, глядя на руль перед собой. Потом не удержался, посмотрел в сторону дома Евы, на ее окно. Нет, там было пусто.

Неужели сидит возле двери.

Хан усилием воли отогнал от себя это зрелище. Точнее, попытался. В ушах все еще продолжали звучать фразы: «Не уходи, не бросай».

А он хотел бросать?

Пора было ехать к Богдану. Тот, вместе с Хищницей, ждал в заранее оговоренном месте. Женщина еще не знала, что ее ждет. Наивная думала, что если отдаст все вещи, то ей сохранят жизнь.

Судьба Алиссы была ему неинтересна. Жить ей оставалось всего ничего. Богдан уже связался с местными представителями Ордена, чтобы все прошло тихо и незаметно. Как всегда.

А Ева… она поймет. Должна понять, что вместе им быть не получится. Он из Ордена, а она уже запятнала себя вещью. Подобная связь среди его собратьев очень жестко осуждается.

«Не бросай меня, Хан!»

Выругавшись, он завел машину и с взвизгом покрышек умчался прочь. Подальше, словно боялся, что не выдержит и вернется.

* * *

Бесконечно рыдать невозможно. В какой-то момент слезы кончились, и я просто замерла возле двери. Лишь изредка глубоко и прерывисто вздыхая.

Пусто и холодно…

Невыносимо…

Звонок домофона заставил вздрогнуть и вскинуть голову. На миг совершенно безумная надежда заполнила меня всю, до кончиков ногтей. Открыв дверь, я замерла на пороге, прислушиваясь к звуку шагов в коридоре.

И с каждым шагом надежда потихоньку умирала.

К тому моменту как невысокий парень добрался до моего этажа, я изо всех сил кусала губы, сдерживая новую порцию слез. Видок у меня был, конечно, тот еще. Иначе с чего вдруг незнакомец испуганно вытаращил глаза, а потом спросил, не нужна ли мне помощь.

— С мужем поругалась, — сообщила коротко. — Вы ко мне?

Парень оказался курьером из интернет-магазина, где я не так давно заказала нижнюю юбку для стимпанковского костюма. Молча расписавшись, я забрала посылку и ушла в гостиную.

Ничего не хотелось.

Я чувствовала себя заболевшей.

Посылка выглядела как мягкий сверток, весь обмотанный скотчем. Я просто разрезала ее ножницами, отбросила бумагу в сторону.

Пару минут смотрела на повисшую в моих руках юбку. Из светлого мягкого хлопка, приятную на ощупь, ни капли не пожелтевшую от времени.

Внизу, по подолу, шли узкие кружева самого простого рисунка. Очень знакомого рисунка.

А потом я начала смеяться. Сначала тихо, потом все громче и громче. А в конце уже сама не понимала: то ли смеюсь, то ли опять плачу.

Что там Хан советовал? Держаться подальше от вещей Дамаль? А что делать, если они сами падают ко мне в руки?

Вместе со смехом где-то глубоко внутри стали пробиваться первые ростки ненависти…