Сандра ушла вместе со всхлипывающим Джеймсом, а Боб остался, словно боялся, что Изабелла устроит что-то с Лоуренсом. Сам же Лоуренс – вечный миротворец – объяснил, что Джеймс «немного волнуется по поводу новой школы в Новой Зеландии, потому что он в классе один из самых тупых и дети над ним смеются». На возражение Изабеллы, что Джеймс совсем не тупой, Лоуренс ответил: «Это факт, мам».

Они поспешно закончили еду, и Лоуренс отказался от сладкого. Она видела, что ему не терпится оказаться дома с Джеймсом, и если б обед не оказался таким кошмаром, она, наверное, порадовалась бы такому уровню братской любви и верности. Не успел Лоуренс отодвинуть от себя тарелку, как рядом оказался Боб с жизнерадостным: «Мы уже готовы?», обращенным к Лоуренсу, и негромким «спасибо, мы возьмем такси» на предложение Изабеллы подвезти их.

Когда Лоуренс направился к двери, у Боба хватило приличия сказать Изабелле:

– Извини за Сандру. Когда дело касается мальчиков, она немного перегибает палку. Она вскочила до того, как я смог ее остановить.

Изабелле было сложно поверить в то, что он сожалеет о случившемся, – сложно было услышать извинения от человека, который вот-вот разрушит ее жизнь.

– И ты думаешь, что наше будущее будет выглядеть именно так? – спросила она.

– Не понял?

– Что я никогда не смогу остаться наедине с моими сыновьями? Что все будет организовано таким образом, чтобы я стала для них фигурой на заднем плане, – не мать, а какая-то незнакомка, которая время от времени появляется в их жизни, чтобы нарушить ее мирное течение?

Боб посмотрел в сторону Лоуренса, который, как заметила Изабелла, с волнением следил за ними, словно ждал, что они вот-вот сойдутся в рукопашной.

– Ты так и не хочешь понять, что это был твой выбор, правда? – сказал он, повернувшись к ней.

Ответа ждать Боб не стал, а вместо этого присоединился к Лоуренсу и, положив руку на его худенькое плечо, вывел его на улицу, где они остановили такси. А Изабелла вернулась в Лондон. Она чувствовала себя так, будто какая-то часть ее души съедена невидимым упырем, поэтому сказала себе, что заслужила компенсацию за все ужасы этого вечера. Ардери достала водку из морозильника, налила в стакан на три пальца, добавила клюквенный сок и отнесла напиток и бутылку к дивану. Здесь она включила телевизор, нашла какой-то исторический сериал с мужчинами в треуголках, смуглыми шахтерами, пробивающими тоннели в камне, и каким-то мужиком с обнаженным торсом и впечатляющими грудными мышцами, косившим в поле пшеницу. Изабелла опустилась на диван и стала смотреть, ничего не видя и ничего не понимая. Постепенно она напилась до полной отключки.

Когда Ардери проснулась, телевизор продолжал орать на всю квартиру – теперь показывали утренние новости. Изабелла долго искала пульт, пока наконец неожиданно не обнаружила его в своей туфле. На прогнозе погоды она убрала звук и на подгибающихся ногах отправилась в ванную. Здесь с отвращением посмотрела на свои волосы и лицо, изучила налитые кровью глаза и стала одной рукой срывать с себя одежду, а другой – шарить в поисках глазных капель. Найдя их, поняла, что ее руки так дрожат, что она не может их закапать. «Пора принять душ», – решила Изабелла.

Встав под него, она задумалась о том, который сейчас час, и мысленно отругала себя за то, что не проверила это. Душ был коротким – почти все время Изабелла простояла под струями воды, лившимися ей на голову, плечи и спину. После непродолжительных поисков она отыскала свои часы там, где, по-видимому, сама же их и оставила, – в морозильнике, из которого доставала водку. Сама водка сейчас стояла на кофейном столике перед диваном, но Изабелла решила не смотреть на нее и не думать о ней, и отправилась в спальню за свежей одеждой.

Одевшись, она вернулась в ванную. Что касается лица, то суперинтендант ограничилась тем, что убрала жирный блеск и добавила румян. Это было достаточно просто. Но когда дело дошло до глаз, ей понадобились глазные капли, а еще тени для век и тушь для ресниц, а руки продолжали ходить ходуном, потому что просто душем их было не успокоить.

Изабелла решила, что ей надо опохмелиться. Это встряхнет ее, что попросту необходимо, иначе она не сможет привести свой внешний вид в соответствие с тем, что требовалось для рабочего дня. Кроме того, она заслужила эту дозу. Она ведь ничего не пила с Джеймсом и Лоуренсом. Так что можно считать, что за ней должок.

Чолк-Фарм, Лондон

Барбара Хейверс наслаждалась тем, что наконец вернулась к своим «Поп-Тартс»[125]. Завтраки в Ладлоу были настоящей угрозой для артерий. Для нее хватило бы и одних яиц. Но бекон, тосты, большие куски масла, джем, грибы, консервированная фасоль… Удивительно, что ей удалось продержаться так долго без того, чтобы засунуть в микроволновку шоколадный «Поп-Тартс». Вместе с ней она поставила разогреваться большую кружку чая, в которую было добавлено молоко и два куска сахара. Не испытывая никакого чувства вины, Хейверс закурила свою первую за день сигарету и почувствовала блаженство. Но для того, чтобы окончательно проснуться, ей понадобится добавка. Вчера вечером она пережила эпическое событие: обед после занятий чечеткой в компании Каза и Доротеи.

Сначала Барбара постаралась отмазаться, когда увидела, что Каз собирается составить им компанию. Она решила, что именно этого от нее и ждут. В конце концов Доротея пришла на занятие в костюме, который подошел бы Женщине-кошке[126], и сержант была уверена, что она не единственная, кто, посмотрев на выбор Доротеи – фигура, обтянутая как перчаткой, и декольте типа «мама-роди-меня-обратно», – решила, что все это для того, чтобы соблазнить их инструктора по танцам.

Но Доротея настояла на том, чтобы Барбара пошла с ней. Она заявила, что они команда и что поэтому один должен идти туда же, куда идет другой. Сейчас это значило – на обед. С Казом.

Оказалось, что у Доротеи были на это свои причины, а именно результаты отбора на июльский концерт. Она прошла отборочный тур – в этом не было ничего удивительного, – а вот Барбара, к сожалению, не произвела никакого впечатления, и ей предложили место в групповом танце, который она твердо решила пропустить. А Доротее дали в партнеры талантливую и упорную Умайму. Барбара постаралась скрыть колоссальное облегчение, которое она испытала после своего провала, и торжественно сообщила Доротее, постаравшись добавить в голос немного разочарования, что «так будет лучше», но та с этим не согласилась.

Вот так появилась идея обеда. Вот откуда взялась последующая беседа, во время которой Доротея сказала Казу, что ее «хореография» требует гораздо больше страсти и секса, чем сможет позволить Умайме ее муж, не говоря уже о ее отце, братьях и прочих родственниках мужского пола.

Барбара, услышав слово «хореография», бросила на Ди подозрительный взгляд, но та проигнорировала его и подняла на инструктора свои голубые глаза, а потом изогнула губы в улыбке, которая призывала: «Ну подойди же, красавчик».