Дважды Барбара пыталась оставить их наедине. Ей было совершенно очевидно, что – по крайней мере, в глазах Каза – она выглядит пятой спицей в колеснице. Но Доротея останавливала ее. Она сдалась лишь когда Барбара сказала, что если она сейчас же не попадет в туалет, то неприятно удивит всех присутствующих. Выйдя из-за стола, за которым Доротея мудро расположила ее у самой стены, так что она не могла пошевелиться, не побеспокоив своих сотрапезников и всех сидевших за соседним столом, Хейверс немедленно слиняла. И лишь добравшись до станции подземки, послала Доротее следующий текст: «Защитные бастионы рухнули. Каз хочет остаться с тобой вдвоем. Веди себя прилично». И все же она добралась до дома позже, чем предполагала, и долго не могла уснуть от перспективы «демонстрировать сексуальную страсть» в туфлях для чечетки на глазах у аудитории. Поэтому взяла наконец свою потрепанную копию «Избранных цитат Бартлетта» и открыла раздел, посвященный Шекспиру, чтобы найти какие-то подходящие фразы, связанные с убийствами. При этом она предпочитала трагедии, недавно закончив с «Отелло» и недоумевая, к чему писать подобным языком о том факте, что кого-то закололи ножом. «Ведь никто в нормальной жизни никогда не скажет: «За горло взял обрезанца-собаку. И заколол»[127]. Размышляя над этим, Барбара наконец уснула. И ей показалось, что уже через несколько мгновений пушечные залпы из увертюры «1812 год» выбросили ее из кровати.

Она как раз подбирала с тарелки крошки от второго печенья, когда зазвонил ее мобильный. Барбара оставила его на столике рядом с кушеткой, превращавшейся по ночам в место их встреч с Морфеем, и сейчас молила, чтобы он прекратил играть первые ноты из главной мелодии «Сумеречной зоны»[128]. И телефон замолчал, чтобы через пять секунд зазвонить снова. Решив, что это будет продолжаться до тех пор, пока она не доберется до работы, Барбара встала и взяла трубку.

На ее «привет» Доротея Гарриман спросила задыхающимся голосом:

– Это детектив-сержант Хейверс?

– Если ты ждала услышать кого-то другого, то вынуждена тебя разочаровать, – ответила Барбара. – Ну что, дело сдвинулось с мертвой точки?

– Хочу предупредить: она вне себя, – прошептала Доротея в трубку.

– И мы сейчас говорим о…

– О ком же еще? О «ее высочестве». Она хочет видеть тебя сразу же, как только ты появишься.

– Не знаешь зачем?

– Что-то связанное с помощником комиссара. Это все, что я знаю. И между нами, девочками, все, что хочу знать.

Барбара отключилась. Команда немедленно по прибытии на Виктория-стрит явиться в кабинет старшего детектива-суперинтенданта ничем не походила на то, с чего ей хотелось бы начать новый день. Она сначала выругалась, а потом тяжело вздохнула.

И сунула в тостер еще одно печенье.

Виктория-стрит, Лондон

Способов быстро добраться от Чолк-Фарм до Виктория-стрит просто не существовало. Барбаре надо было выбирать между ужасами передвижения по городским улицам на машине или мучительной поездкой по печально известной своей ненадежностью Северной линии. Но, воспользовавшись Северной линией, она сможет сэкономить на плате за въезд в центр[129], поэтому сержант добралась от Итон-Виллас до остановки подземки «Чолк-Фарм» со скоростью победителя Олимпийских игр в спортивной ходьбе.

Ожидание на станции было малоприятным. Толпа, собиравшаяся на платформе, становилась все плотнее с каждым мгновением. Но самым ужасным была сама поездка, так как массы людей, спрессованных в вагонах, были настоящей «мечтой террориста». Как всегда, пассажиры не обращали никакого внимания друг на друга и толкались, как котята, пытающиеся занять удобную для кормления позицию; при этом они еще успевали писать эсэмэски, читать газеты, слушать напоминающие комариный писк звуки, льющиеся из крохотных наушников, и, в одном случае, есть что-то напоминающее по запаху сандвич с сардинами.

Прошел почти час, пока Барбара добралась до остановки «Сент-Джеймс-парк» и, выбравшись на улицу, бросилась к дымчато-серому зданию Нового Скотланд-Ярда, возвышавшемуся перед ней забаррикадированным монолитом. При входе она нетерпеливо дождалась, пока закончатся все эти игры с безопасностью – длинные очереди, рентгеновские лучи, новые очереди и досмотры, которые с каждым годом становились все мудренее, – и наконец добралась до лифтов.

Сержант как раз летела к кабинету суперинтенданта, когда Изабелла Ардери распахнула дверь и рявкнула на Доротею:

– Я, кажется, ясно сказала вам, чтобы она явилась прямо ко мне. И где она, черт возьми?

Но прежде чем Доротея успела ответить, Ардери сама увидела Барбару и распорядилась: «Заходите», прежде чем развернулась на каблуках и вошла в кабинет.

Сержант обменялась взглядами с Доротеей.

– Помощник комиссара ждал в кабинете, когда она появится. Закрытые двери и сплошные крики, – пробормотала секретарша.

«Чтоб вас всех черти унесли», – подумала Хейверс.

Она вошла в кабинет, не зная, чего ожидать, и в страхе, что сейчас нос к носу столкнется с Хильером в его самом жутком состоянии. Но суперинтендант была в кабинете одна и стояла за своим столом, словно аршин проглотила.

– Закройте эту гребаную дверь! – рыкнула она, и Барбара мгновенно повиновалась.

Когда сержант подошла к столу, Ардери взяла с него файл.

– Садитесь, – велела она. Усевшаяся перед столом Барбара оказалась, по-видимому, достаточно близко к ней, потому что суперинтендант бросила файл прямо в нее. – Вам конец. Подписывайте.

– Что происходит? – Барбара смотрела на нее открыв рот.

– Подписывайте и убирайтесь к чертовой матери из моего кабинета. Очистите свой стол. И если вы возьмете хоть одну скрепку, которая не принадлежит лично вам, то…

– Командир, – закричала Хейверс, – что здесь происходит?!

– И не смейте произнести хоть слово. Подписывайте бумаги и радуйтесь, что вас просто переводят на север, чего вы не заслужили. А заслужили вы увольнение, и я должна была бы позаботиться о том, чтобы ни одна полицейская структура в мире даже думать не смела о том, чтобы взять вас на работу, даже в качестве уборщицы. Вам понятно?

– Нет! – Барбара чувствовала, что произошло что-то ужасное, но не имела ни малейшего понятия, что это могло быть. – Я же все сделала, как вы велели, и вы даже сказали, что я… сказали… я не… – Она никак не могла выразить свою мысль, потому что была совершенно ошарашена происходящим. Сержант постаралась взять себя в руки. – Если вы хотите, чтобы я что-то подписала, то вам придется объяснить мне зачем, – сказала она наконец. – Я знаю, что вас дожидался Хильер, поэтому, наверное…