В лондонском Сити не чувствовалось тревоги по поводу того, что Англия, возможно, окажется втянутой в конфликт. Чтобы разрешить мучившие меня сомнения, я навестил барона Бруно фон Шрёдера, главу банка «Дж. Генри Шрёдер и К°»506, чтобы спросить его, будет ли Англия, по его мнению, участвовать в континентальном конфликте. Тот успокоил меня, воскликнув: «Англичане и не думают об этом!»

И я 23 июля 1914 года отправился в Германию. Политическая ситуация день ото дня становилась все более угрожающей: 25 июля Вена предъявила Белграду ультиматум.

Моей главной заботой стала необходимость собрать, насколько возможно, всех своих близких в Дрездене.

1 августа 1914 года жребий был брошен: началась мировая война.

ВАЛЬТЕР МАРК

ВОСПОМИНАНИЯ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЯ МОСКОВСКОГО КОНЦЕРНА ВОГАУ

Удивительно, что только сейчас, когда мне почти 69 лет, я приступаю к попытке запечатлеть на бумаге свою долгую жизнь, начало которой было таким беззаботным, а дороги казались такими проторенными. Но затем жизнь вышла за рамки ожидаемого и вывела на вовсе не жданные пути, где возложила на меня непредвиденные обязательства, к которым я не был готов, но вынужден был справляться с ними. Ведь обстоятельства сложились так, что приходилось думать не только о себе и своей семье, но и заботиться о судьбах других людей. Собственно, я никогда не располагал временем, чтобы основательно поразмыслить обо всем этом, потому что события ставили меня в такое положение, когда для быстрых решений требовались целиком все мои силы и энергия. В пору моего краткого пребывания в Шакенхофе весной 1941 года у меня впервые появился досуг, чтобы немного задуматься о прошлом и настоящем. Моя умная и горячо любимая тетушка Фанни Рюхард507, беседуя со мной, посоветовала записать что-нибудь из моих рассказов о пережитом. Сегодня, 15 ноября 1942 года, когда я начинаю вести записки, остается еще под большим вопросом, насколько мне удастся выполнить данное тетушке обещание и в какой мере я смогу сделать это интересно, чтобы кто-то однажды это прочитал. Кроме того, многое было так давно, что, конечно, будет сложно привести эти записи в определенный порядок. Но я все же попытаюсь…

1. Детство и школа

Воспоминания о первых годах жизни я пропущу, так как они были или бессознательными, или настолько неинтересными, что писать о них означало бы только пустую трату времени.

Родился я в 1873 году в Москве. Первые сознательные воспоминания – это поступление в немецкую Петропавловскую гимназию в Москве508 и тяжелое воспаление почек после простуды. Первый день этой болезни еще отчетливо стоит у меня перед глазами. Я встал, как обычно, чтобы пойти в школу, но плохо себя почувствовал. Мне измерили температуру (она оказалась высокой) и отправили в кровать, которую потом, когда доктор диагностировал болезнь, я не покидал долгие месяцы. Наверно, мне было тогда лет восемь, и я должен был избегать любой встряски или резких движений. Мои родители нежно заботились обо мне. Я еще помню, что часто отец509, сидя у моей кровати, подолгу со мной занимался.

Болезнь растянулась на всю зиму, а при наступлении весны семья переехала в наше чудесное имение Архангельское510, где мы всегда проводили лето. Эта усадьба находилась примерно в 18 верстах от Москвы. Мне нельзя было ехать туда как всем, надо было довезти меня в лежачем положении. Санитарных машин и прочих современных приспособлений в России тогда не было, так что кровать установили в нашем экипаже и так очень осторожно транспортировали меня до места. Отец сидел рядом, и весь длинный путь мы ехали шагом, чтобы избежать тряски. Для него, деятельного делового человека, это было ужасное испытание. Когда мы, наконец, добрались до имения, меня снова осторожно перенесли из экипажа в дом, и отец заботливо усадил меня в большое кресло, стоявшее в комнате матери511. Едва я в него сел, оно рухнуло, и вся предусмотрительность, с которой меня перевозили, оказалась напрасной. Я говорю об этом эпизоде, потому что впечатления тех дней надолго оставили о себе горестные воспоминания.

Болезнь все же прошла, но не был снят запрет на занятия спортом и физические нагрузки. У меня в памяти остался другой случай из той ранней поры. Поскольку мне все запрещалось, а я с неохотой подчинялся этим строгим правилам, то в утренние часы, когда в доме все еще спали, я повадился ходить в конюшню, где конюхи сажали меня на лошадь. Все шло хорошо, пока однажды я немного не поранил ногу, сидя верхом на рабочей лошади. Рана начала гноиться, и няня, заметив пятно на белье, доложила об этом моей матери. Состоялся строгий допрос, и с этим развлечением на ближайшее время было покончено, до тех пор, пока наблюдающий врач не решит, что я полностью здоров.

В нашем имении тогда был управляющий, служивший прежде вахмистром в уланах, забавный неотесанный господин. Звали его Петрих. У него я потом научился по-настоящему ездить верхом и полюбил этот спорт превыше иных занятий. Верховая езда и в дальнейшем оставалась моим сильным увлечением, пока мне не пришлось расстаться и с ней.

Наша семья была очень многочисленной. Нас было 8 братьев и сестер. Мой старший брат Гуго512 еще в 10 лет, то есть в 1881 году, уехал в школу в Кассель, где жил в пансионе.

2. Пребывание в Германии, 1884–1900 годы

В 1884 году отец решил перестроить и расширить наш городской дом. На время перестройки он ненадолго отвез всех нас с мамой за границу. Сначала мы поехали в Бланкенберге на Северном море513. Едва ли можно представить себе такое путешествие в наши времена. Родители, семеро детей, из которых старшей, Иде514, было 13 лет. Мы прибыли туда осенью 1884 года, поздним вечером, с русской гувернанткой и горничными. Когда мы приехали, выяснилось, что заранее заказанные для нас комнаты еще не освободились. Бедный папа ужасно разволновался, но ему с большим трудом удалось разместить нас в маленькой гостинице в паре комнат для посыльных, кажется, этот приют именовался Hotel du Rhin515. Нам, трем мальчикам, пришлось спать в одной кровати. Все подчинились и были рады очутиться в постели после долгого путешествия. Только мой младший брат Макс скандалил, и потребовалось весьма энергичное вмешательство отца, чтобы вся компания утихомирилась. На следующий день мы вселились в наши комнаты, и за этим последовали несколько