называли противники, была вилла в верхней части Синаи, с которой открывался прекрасный вид на долину.

Его жена, англичанка, встретила меня приветливо, а он, как всегда, тепло. Ему явно доставляло удовольствие рассказывать мне о своем триумфе. Ведь это он, будучи министром внутренних дел, рвался к рычагам внешней политики и постоянно оказывался на шаг впереди своего премьер-министра Майореску481; это он вел переговоры с Венизелосом, Пашичем482 и европейскими дипломатами, завершившиеся Бухарестским мирным договором, и тем самым подарил Румынии южную Добруджу и привел к краху болгарских соседей. Он не раз с удовлетворением повторил, что король признал и высоко оценил его заслуги не только перед страной, но и перед династией.

Таке Ионеску, который так и не смог добиться полного доверия короля и который в своем честолюбии тоже мечтал стать премьер-министром, это признание короля особенно обрадовало, потому что вселило в него надежду на достижение поставленной цели. В остальном же ему было плевать на короля.

Он не скрывал от меня своих разногласий с Майореску и остальными консерваторами, а также и свое решение создать чисто оперативный кабинет; этот вопрос должен был решиться до конца 1913 года.

Король думал иначе. Ввиду вражды между Таке Ионеску и Титу Майореску он избавился от обоих и, кажется, в начале 1914 года образовал либеральное министерство Брэтиану.

Беседа с Таке Ионеску оказалась очень интересной и познавательной. Он был блестящим, остроумным собеседником и рассказчиком. Он мог говорить обо всем на свете – о Боге и о черте, об Эдуарде Грее и о Раймоне Пуанкаре483.

Слушая бесконечные рассказы Таке Ионеску484 485, я рассматривал стоявшую на столе фотографию фон Кидерлена, его могущественного покровителя. На фотографии была дарственная надпись, кажется, «Marchezenavant»486 или нечто подобное, означающее дружественный призыв к активной деятельности. Поистине!..

Таке последовал этому совету, правда, пошел в ином направлении, чем от него ожидал государственный секретарь.

То, с какой ошеломляющей быстротой Таке Ионеску, который при жизни Кидерлена считался одной из надежнейших опор прогерманской ориентации румынской политики, поменял курс, потому что после Первой Балканской войны для Румынии Петербург и Париж явно стали более привлекательны, чем Вена и Берлин, хорошо объясняет следующая занятная история, подкупающая своей достоверностью; я услышал ее в 1915 году в Бухаресте от одного румынского очевидца.

В 1912 году Таке Ионеску отправился на Рождество в Париж и Лондон. Зная, что фон Кидерлен находится в отпуске в Штутгарте, он условился с ним о встрече там и захватил для своего покровителя большую банку дунайской икры, к которой государственный секретарь был особенно неравнодушен. Когда Восточный экспресс по пути в Париж остановился в Мюнхене, попутчик Таке прочел в одной из мюнхенских газет сообщение о внезапной смерти Кидерлена в Штутгарте и поделился с ним этой новостью. Что сделал наш друг покойного, мгновенно сориентировавшийся в обстановке? «Tiens! Il est mort? Eh bien, le caviar – je l’apporterai alors à monsieur Poincarré!»487 – такова была его реакция на неожиданное известие. И, не останавливаясь в Штутгарте, он поехал дальше, в Париж.

В сентябре 1913 года премьер-министр Титу Майореску был в отпуске, министр финансов Александру Маргиломан488 – в отъезде, так что я не смог их повидать. Кайзеровского посланника фон Вальдхаузена489, с которым я еще не был знаком, тоже не оказалось на месте.

Поэтому мне вскоре пришлось прервать свой визит в Румынию. Другие деловые цели, которые я ставил перед собой, отправляясь в путешествие, тоже не были достигнуты из‐за предстоящего кризиса. Я решил еще раз приехать в Румынию в январе 1914 года, в надежде на то, что к тому времени уже будет сформирован либеральный кабинет министров.

76. Министерство Ионела Брэтиану

К моему следующему приезду в Бухарест в середине января 1914 года новое министерство, которое в последующие годы оказывало на ход мировой войны серьезное влияние, уже работало. Оно состояло почти сплошь из моих старых знакомых, описания которых следует привести в другом месте этих воспоминаний490.

Ионел Брэтиану, завидуя популярности консерваторов и сторонников Таке Ионеску, которую им обеспечили их успехи в Болгарии, избрал платформой для новых выборов в палату реформу конституции (избирательного права) и аграрную реформу, с помощью которых надеялся привлечь к своей партии крестьянские избирательские массы. Новая палата должна была избираться как учредительное собрание.

Поскольку правительство до осени 1914 года будет занято подготовкой нового избирательного права и особенно аграрной реформы, Эмиль Костинеску попросил меня подождать с моими коммерческими вопросами.

77. Германская дипломатическая миссия

Перед отъездом я навестил фон Вальдхаузена, который любезно меня принял, угостил превосходным обедом и показал свои прекрасные коллекции азиатского прикладного искусства. К сожалению, никакой другой пользы эта встреча не принесла не только мне, но, кажется, и ему. Как ни прискорбно говорить об этом, но меня во время визита к этому милому человеку, которому, однако, не хватало многих качеств, чтобы быть достойным представителем Германии, не покидало чувство, что нет смысла делиться с ним своими румынскими впечатлениями.

Вальдхаузена послали в Бухарест, потому что жена его предшественника на посту главы дипломатической миссии, доктора Розена491, возбудила гнев экономки фон Кидерлена. Фрау Кюпке – так звали последнюю – однажды отправилась из Берлина в Бухарест, чтобы проведать старых подруг, не принадлежавших к светскому обществу, и совершила там бестактность, пригласив на ужин, который давала этим подругам в отеле, также фрау Розен. Эта дама – если не ошибаюсь, урожденная Мошелес из Лондона, – наделенная необычайными дарованиями, ladylike492, конечно же, никогда бы не отказалась отужинать с бухарестскими немками, однако она не могла принять приглашение фрау Кюпке именно в Бухаресте, потому что здесь ходили – не знаю, насколько оправданные – самые причудливые сплетни об отношениях Кидерлена и фрау Кюпке, которые уже не раз становились поводом для неприятных инцидентов.

Одним словом, фрау Розен под каким-то благовидным предлогом отклонила приглашение. Фрау Кюпке была возмущена до глубины души. Вернувшись в Берлин, она прожужжала Кидерлену этой историей все уши и не успокоилась до тех пор, пока доктора Розена не отозвали из Бухареста и не отправили в Гаагу. При этом доктор Розен не только способный дипломат, но и большой знаток Востока.

Глупая месть фрау Кюпке дорого обошлась нашей стране, так как место Розена заступил – вероятно, потому, что «подошла его очередь», – господин Вальдхаузен. При нем Румыния выскользнула у нас из рук как угорь. При