– А есть ли они вообще? – перебил его детектив.

– О, конечно, преступление могли совершить несколько человек.

– И какие же у них были мотивы?

Рэтбоун неуютно пошевелился в своем кресле.

– Безусловно, достаточных мотивов для совершения преступления нет ни у кого. Но это скорее следует в качестве вывода, а не является фактом.

– Превосходное наблюдение. – Монк улыбнулся. – Итак, ваш клиент обладает более явными мотивами?

– Увы, да. Но в любом случае его нельзя назвать единственным подозреваемым; скорее всего, он – самый вероятный.

Уильям задумался:

– Значит, ваш клиент отрицает свое участие в преступлении. А как он относится к мотивам?

– Он их отвергает и утверждает, что причиной всему является непреднамеренное непонимание, эмоциональный срыв. – Увидев, как сузились серые глаза собеседника, Оливер улыбнулся. – Вижу, вы понимаете, о ком я говорю. Да, действительно, речь идет о сэре Герберте Стэнхоупе, и я вполне осознаю, что именно вы обнаружили письма Пруденс Бэрримор к ее сестре.

Брови сыщика приподнялись.

– И вы просите меня опровергнуть их содержание?

– Не опровергнуть, – возразил Рэтбоун. – Но доказать, что симпатия мисс Бэрримор к сэру Герберту не является причиной убийства. Существуют и другие вполне достоверные варианты, и один из них может оказаться истинным.

– И вы удовлетворитесь одной только возможностью? – спросил Уильям. – Или попросите меня предоставить вам еще и альтернативные доказательства?

– Сперва мне нужна возможность, – сухо ответил его гость. – Но потом, когда вы ее установите, я бы хотел получить альтернативную версию: одних сомнений нам будет мало. Нельзя быть уверенным, что суд удовлетворится сомнениями. И они, конечно, не спасут репутацию обвиняемого. Если не будет осужден кто-то другой, репутация сэра Стэнхоупа погибнет навсегда.

– Итак, вы полагаете, что он невиновен? – Монк поглядел на Рэтбоуна с легкой заинтересованностью. – Или вы не можете утверждать этого?

– По-моему, невиновен, – откровенно сказал Оливер. – У меня нет оснований для подобного вывода, но тем не менее… А вы уверены в его вине?

– Нет, – чуть поколебавшись, ответил сыщик. – Я сомневаюсь в ней, невзирая на эти письма. – Лицо его потемнело. – Как мне кажется, Бэрримор влюбилась в сэра Герберта, ему это показалось лестным, и он по глупости в чем-то поощрил ее. Поразмыслив – я потратил на это достаточно времени, – скажу, это убийство в такой ситуации кажется слишком истеричной реакцией. Эмоции молодой женщины, какими бы неуместными они ни казались, не были опасны для хирурга. Даже если Бэрримор была серьезно увлечена им… – Слова эти, похоже, были неприятны Монку. – Она все равно не могла причинить ему серьезного ущерба, разве что поставить его в неловкое положение. – Он словно бы ушел в себя, и Оливер осознал, что мысль эта причинила его собеседнику боль. – На мой взгляд, человек его статуса, зачастую работающий с женщинами, – продолжил детектив, – нередко попадает в подобные ситуации. Я не разделяю вашей уверенности в его невиновности, однако не сомневаюсь в том, что эта история имеет пока неведомый нам глубокий подтекст. Я принимаю ваше предложение. Мне бы хотелось выяснить все до конца.

– Простите, а почему вы изначально занялись этим делом? – полюбопытствовал Рэтбоун.

– Меня попросила заняться расследованием леди Калландра, одна из попечительниц госпиталя, весьма симпатизировавшая Пруденс Бэрримор.

– И обвинение Стэнхоупа удовлетворяет ее? – Адвокат не скрывал удивления. – Я бы скорее предположил, что она как попечительница этого госпиталя должна проявить максимальное рвение, чтобы его оправдать. Он – истинное светило медицины. Лучше пожертвовать кем-то другим.

На миг в глазах сыщика промелькнуло сомнение.

– Да, – медленно ответил он. – На мой взгляд, она была удовлетворена. Высказала мне благодарность, заплатила и сказала, что дальше продолжать расследование не нужно.

Рэтбоун промолчал. Ум его метался от одной мысли к другой. Не сливаясь в выводы, они таяли, оставляя тревожное чувство.

– Эстер считает, что это не ответ, – продолжил Уильям, помедлив пару мгновений.

Звуки знакомого имени вновь привлекли внимание его собеседника:

– Эстер? А какое отношение она имеет к этому делу?

Монк улыбнулся уголками рта и с интересом взглянул на своего гостя. Адвокат смутился, опасаясь, что детектив сумеет прочитать по его лицу все сложные и весьма личные чувства к мисс Лэттерли. Конечно, она не откровенничает с сыщиком. Это было бы слишком… Нет, конечно же, нет! Рэтбоун отбросил эту мысль как возмутительную и обидную.

– Эстер знала Пруденс по Крыму, – ответил Уильям. Легкость, с которой детектив назвал сестру Бэрримор по имени, удивила Оливера. Для него самого она была только безличной жертвой: все тревоги адвоката были полностью связаны с сэром Гербертом. Но теперь он вдруг остро ощутил, что погибшая была реальной личностью: Эстер ее знала и, быть может, даже симпатизировала ей. И с кристальной ясностью юрист вдруг увидел, как похожи убитая девушка и Эстер. Он даже похолодел.

На его потрясение и удивление Монк отреагировал без иронии и улыбок, которых опасался Рэтбоун. В голосе детектива слышалась неприкрытая боль.

– А вы знали ее? – спросил адвокат, не успев остановить себя. Конечно, Монк не знал Пруденс. Каким образом они могли познакомиться?

– Нет, – в негромком голосе Уильяма прозвучало чувство потери. – Но я много узнал о ней. – Взгляд его серых глаз вдруг сделался твердым и непреклонным. – И поэтому хочу увидеть, как преступнику наденут на шею удавку. – Безжалостная горькая улыбка тронула его губы. – Но я не хочу судебных ошибок. Жаль будет, если Стэнхоупа казнят вместо кого-то другого. Я не хочу, чтобы это дело осталось нераскрытым.

Оливер поглядел на него, внимательно изучая чувства, столь явно проявившиеся на лице детектива:

– И что же вы узнали о ней такого, что так глубоко тронуло вас?

– Она была отважной, – отвечал Монк, – умной, преданной науке… Она боролась за то, во что верила. Выхаживала людей, не зная раздвоенности и ханжества.

Рэтбоуну вдруг представилась женщина, чем-то напоминающая Уильяма, – удивительно простая и одновременно странная и сложная. Он больше не удивлялся: в этой потере его собеседник видел потерю части себя.

– Да, подобные женщины любят очень сильно, – задумчиво проговорил юрист. – Она не из тех, кто примет отказ без борьбы.

Сыщик выпятил губу с явным сомнением в глазах и продолжил с легким недовольством:

– И будет упрашивать и шантажировать, – однако в голосе его слышалась скорее боль, чем уверенность.

Оливер поднялся на ноги.

– Раз в этом деле может открыться другая повесть, отыщите ее… Во всяком случае найдите другие мотивы. Ведь кто-то же ее убил!