class="p1">Как только я понимаю, что меня бесцеремонно швырнули на плитку, злость лишь нахлестывает новой волной.

Убью. Убью этого ублюдка, превратившего мамину жизнь в ад. Опутавший мою судьбу паутиной лжи и иллюзий.

Он отнял у нее все, заставил меня плясать подколодной змеей под его дудку, предать Леона. Мне никогда не отмыться от того, что я сделала. То, что совершено, не отменишь, не повернешь время вспять — ради спасения матери, мне пришлось слить ублюдку образец загадочного препарата, сделать невозможное. Я думала, что взамен, получу несколько простых вещей: здоровье для Анны и свободу для мамы, полное обеспечение безопасности мне, и заветное табу на вступление в открытую конфронтацию с Леоном.

Если Артуру так нужно было стать Апексаром, и он дал бы мне время, я бы убедила Лео отойти от дел без кровопролития и жертв. Наивная девочка внутри меня искренне верила в лучший исход событий. Хотя я прекрасно понимала, что Леон скорее, лично размажет Артура по стенке, чем отдаст ему кольцо всевластия. Если бы я ему рассказала, и предупредила… муж был бы готов, он бы что-то придумал.

Я не могла так рисковать. На другой чаше весов — жизнь мамы. Артур мог прихлопнуть ее в тот же миг, как понял бы, что я сдала его. Из двух зол я попыталась выбрать меньшее, но признаться честно: у меня не вышло.

Я проиграла партию, забыв о правиле: подписывая договор с дьяволом, не забывай о том, что добровольно соглашаешься войти в ад.

Но почему здесь так чертовски холодно? Словно сама смерть дышит в спину.

Зуб на зуб не попадает, меня мелко колошматит от озноба. Раскрыв веки и с трудом присев на каменном полу, ощупываю свое тело и осознаю, что облачена в просторную белую сорочку, какую наверняка выдают в психушке. Не сомневаюсь, что долгие годы он держал мою маму в подобном наряде, сводя ее с ума своими выходками, постепенно доводя до безумия. Страшно представить, сколько всего ей пришлось пережить за долгие годы.

Тринадцать лет я не видела ее.

Я имею в виду свою настоящую маму. Эмили Моран. Маму, с которой у меня было почти шесть счастливых лет детства.

Маму, с которой мы часами гуляли в саду, срывая цветы и вплетая их в косы. Маму, которая не отходила от меня ни на шаг, сладко пела мне перед сном, и бесконечно шептала, насколько сильно меня любит.

«Ты — моя жизнь, мой свет, Тея. Ты мое все. Моя девочка, ты самое прекрасное, что во мне осталось», — когда любовь родителя безусловна и абсолютна, ты чувствуешь ее всеми фибрами души. Безоговорочно веришь. Видишь в матери или отце Бога, с сияющим нимбом над головой и широкими крыльями. Мама давала мне столько любви, заботы и ласки, что она не просто запомнилась мне и сделала яркими первые годы моей жизни, а буквально отпечаталась на сердце.

— Мама, я люблю тебя, — помню, как важно мне было сказать ей эти слова перед сном. Это время было только нашим, она полностью посвящала его мне и укладывала спать.

— Я тоже люблю тебя, моя принцесса Лея, — шептала мама, мягко прижимая меня к себе. — Скоро мы с тобой уедем далеко-далеко. Только ты и я. Никто не сможет отнять тебя у меня. Я этого не позволю. И я всегда буду рядом, чтобы ни случилось.

— Отнять? Кто хочет отнять меня, мам? Мне страшно, когда ты говоришь это.

— Забудь, моя девочка. Не грусти, не переживай, — убеждала мама, целуя меня в носик. — Я все за тебя отдам. Просто, хочу, чтобы ты знала.

— Как это — все? Прям все? — щебетала я, не в силах осознать материнские переживания.

— Да. Пусть это будет нашим «я люблю тебя». Только нашим, моя девочка.

— А зачем это? Разве «я люблю тебя» недостаточно?

— В мире, в котором мы живем, Тея, нет.

— Почему, мамочка?

— Потому что в моем мире, откуда я пришла… иногда, ты не успеваешь произнести нужные слова. Представляешь? Это очень больно, но такое случается. В моем мире очень часто нужно молчать.

— И что же тогда делать? Если не говорить «люблю»? — допрашивала маму я, внутренняя тревога возрастала.

— Читать по глазам, Лея, — глядя на меня, словно любуясь, мама медленно моргнула три раза, взмахнув пушистыми ресницами. — Читай по моим глазам: я все за тебя отдам.

— Не надо отдавать за меня все, мама. Просто будь рядом со мной, хорошо? Всегда читай мне сказки…

— Пообещай, что запомнишь наше кодовое «люблю». Наш маленький секрет. Помнишь, я читала тебе сказку, и там говорилось…

— Глаза — отражение души. Я помню. Так?

— Так, Алатея. Всегда читай по глазам. Только они расскажут правду.

— Твои глаза так похожи на мои. Только красивее.

— Не правда, маленькая, — смеялась мама, плотнее накрывая меня одеялом. — Мои глаза — лишь черновик, по сравнению с твоими. Спи, моя принцесса. Пусть тебе приснится продолжение «Львиного сердца».

— Я уже скучаю по Дэмиану, — тихо бормочу я, засыпая под мамин голос и крепко обнимаю мягкую игрушку. Этого львенка подарила мне мама и я совсем с ним не расстаюсь. И никогда не расстанусь.

Мама рассказывала мне много сказок. Но моя любимая сказка называлась «Львиное сердце» — история про мальчика и девочку, которые познакомились в больнице. Каждый из них находился на пороге тяжелейшей операции. Они влюбились друг в друга в ту роковую ночь, а символом их дружбы и близости стал волшебный шар, ставший точкой отсчета в начале их новых жизней. По сюжету сказки, они могли умереть: но шар в виде целой планеты спас их, исполнив заветное желание Лео и Ми.

Мама разделила эту сказку на несколько серий и сюжетов. И каждую неделю я с нетерпением ждала продолжения, вполуха слушая другие сказки, из написанных профессиональными авторами, книг. Мамина история была самой интересной, лучшей, увлекательной.

Она так часто повторяла мне ее, что не удивительно, что она приходила ко мне во снах…

Сейчас я знаю, что «сказка — ложь, да в ней намек»… герои этой истории — мама и Леон. Последние воспоминания об этом, я собрала во время визитов к Моранам. Бабушка, Сильвия Моран, так много говорила об Эмили, что мои воспоминания собирались воедино с бешеной скоростью.

Большую часть своей осознанной жизни, я жила со своей крестной матерью, и действительно согласилась на эту «грязную работу», чтобы помочь ей и исцелить Анну от болезни, а главное — вернуть себе память. Она стала мне очень близким человеком, но крестная мать никогда не заменит родную.

Артур и его поверенные убедили меня в том,