Скучная пора, наполненная тишиной.

Юна любила часами сидеть у окна и прислушиваться к болтовне на площади. Запоминать, оценивать, раскладывать по полкам, делать выводы о жизни клана. Законы, по которым существовало общество, оказались не такими запутанными и сложными, как юная леди испугалась поначалу. Девушку искренне забавляло удивление дяди Имагара, когда она вовремя подсказывала нужное решение.

Зимой разговоры смолкали, оставляя Юну во власти скуки. Собственных мыслей, которыми она не привыкла ни с кем делиться.

Детский день рождения. Через пять лет ее совершеннолетие, и первый полет она подарит… кому? Странно не иметь подруг в шестнадцать лет. Кина, простушка, трусишка Кина не заслуживала так называться. Юна не забыла, как та наябедничала родителям про утопленных котят — не забыла и не извинила. Следовало, наверно, выполнить обещание и помочь «подруге» «упасть», как случилось с Королем крыш, но девушка не могла ответить, что ее останавливало. Жалость? Прок? Сентиментальность? Служанка напоминала ей канареек из детства: бестолковое щебетание кухаркиной дочки развлекало юную леди бесконечными зимними вечерами.

Зарычали псы во дворе. Пасюк на коленях — ее Спутник — тревожно завозился. Юна, успокаивая, потрепала крыса за ухом. Сосредоточилась, с нетерпением вглядываясь в ночь за окном. Мир глазами разделяющего был тусклее и серее, чем тот, что открывала ей чужая смерть, но лучше полной темноты. После цуциков и подслушанного родительского разговора девушка опасалась экспериментировать снова.

Колышущиеся тени елей рождали ложную надежду, заставляли сердце плавиться в сладкой истоме в ожидании… его? Почему при мыслях о Риккарде ее тело бросало то в жар, то в дрожь? Упрямый наивный мальчишка, с которым она знакома целую жизнь.

Юна невольно улыбнулась. Временами Рик забавлял ее. Горделивые речи о единстве клана, о долге, об ответственности казались ей трогательно милыми. Временами открывал что-то новое: то ли доверяя благовоспитанному юноше, то ли не в силах отказать сыну Альтэссы, старшие Иньлэрт без вопросов отпускали их вдвоем на прогулки. Он раздвигал границы ее мира.

А еще Рик всегда, с самого первого раза, как отобрал у хулиганов ленточку, заступался за нее. Юне нравилось представлять, что они принцесса и рыцарь из сказки, которую однажды прочитала ей няня Свен перед сном. Нелепая фантазия, ничего не значащая игра.

Но с недавних пор все изменилось, стало по-настоящему. Ей требовалось слышать его голос. Щеки жгло от смущения, когда юный мечник небрежно брал ее за руку. Девушка готова была провалиться под землю, думая, что все смотрят на них, и одновременно мечтала о большем: о поцелуях! Кина недавно хвасталась, как ее тискал один из конюхов. Леди тогда высмеяла служанку, обозвав потаскухой, а на самом деле завидовала.

Юна непроизвольно коснулась пальцами резко пересохших губ. О поцелуях… а может быть, даже о большем, о том запретном, что происходит за закрытыми дверьми родительской спальни, когда дети видят третий сон.

Пожалуй, Рик был единственным, кто заслуживал… с кем бы она хотела разделить первый полет.

Кажется, это чувство называли любовью.

— Юная леди, для ванны все готово, — позвала из-за двери няня Свен.

— Сейчас, — неохотно откликнулась, продолжая вглядываться в тени за окном, прислушиваться к ночным шорохам.

Он придет. Рик обязательно поздравит ее с праздником. Просто задержался. Не мог же он забыть про ее день рождения! Мальчишки, конечно, глупые и несобранные, но не до такой же степени! Ей нужно подождать еще немного.

Свен, не удовлетворившись ответом, зашла в комнату. Охнула, всплеснула руками, поспешила сдернуть воспитанницу с подоконника и захлопнуть окно.

— Разве так можно! Вы же простудитесь!

— Я кровь от крови льда.

— Чепуха какая! И где вы только подобных фраз набрались?! Уж не от дворцового ли юнца?! Идемте! Ручки, ручки-то совсем замерзли! Идемте-ка скорее. А крыска тут пока посидит, на подоконнике.

Последний «взгляд» в окно: двор пустовал, как и пять минут назад.

В купальне привычно пахло серой и эфирными маслами. Мышцы плавились в горячей ванне словно воск, становясь мягкими и ленивыми. Юна погрузилась с головой, наслаждаясь чувством невесомости, растворяясь в нем, вверяя тело ласковой силе воды, выталкивающей ее к поверхности. Бесплотным призраком девушка потянулась к ждущему в комнате Спутнику. Может быть, именно сейчас Риккард кидает снежками в створки ее окна, надеясь привлечь внимание.

Темнота насмешливо молчала. Слишком далеко. Не достать. Не увидеть. Не узнать.

«Младые годы, пустые надежды».

«Повелитель? Я счастлива слышать вас, Великий Дракон».

Хаос нечасто баловал юную жрицу вниманием: что за дело бессмертному Древнему до забот мотылька-однодневки?! Тем больше ценила Юна их недолгие разговоры. Хаос, мудрый родитель, слушал и понимал ее, наставлял и поддерживал: он научил ее видеть глазами Спутника, объяснил, что за даром она владеет. Лишь N’eari Юна открывала душу. С ним делилась тревогами и печалями.

«Счастлива ли? Спроси свое сердце, дитя, что волнует его?»

От одного Великого Отца принимала правду, в которой не признавалась даже сама себе.

Рик… Риккард тиа Исланд, сын Альтэссы, меч, должный стать оплотом Предела. Чем может привлечь она юношу, которому пророчат будущее когтя Повелителя Севера? Знатностью рода? Красотой? Это для старой няни ее воспитанники самые лучшие: что Юна, что ее педант-кузен. А сколько смазливых девиц из верховных семей крутится при дворе?! Есть кого выбрать! Чистотой крови, силой пламени, заключенной в ее теле? Эта драгоценность подороже, чем прочие, но даже ее перечеркивает родовое увечье, проклятая слепота. Разве только дар смерти? Она никому не признавалась в проснувшейся силе. Но Рику собиралась сказать, чуть позже. Верила, он не испугается и не отвернется.

Юна открывала сердце Хаосу, выпускала потаенные страхи и сомнения.

Любит ли Рик ее?

Глупости! С чего тогда каждую свободную от учебы и тренировок минутку он спешит к ней, чтобы развеять ее скуку прогулкой по городу? Почему сбивается и замолкает, стоит коснуться некоторых тем?

Сегодня, когда Рик придет ее поздравить, она поцелует его, по-настоящему, по-взрослому, и это будет намного слаще и лучше, чем в хвастливых рассказах Кины. Небось врет кухаркина дочка, выдумала все!

Но… юношеское сердце пылко и переменчиво, а слова — стекло: красиво блестит на свету, но никогда не сравнится с алмазами. Глупо верить их пустому звону.

«Хочешь узнать, что чувствует он? Услышать его ответ?»

— Ах, юная леди! — причитания Свен разрушили транс. — Никак уснули!

От неожиданности Юна дернулась, хлебнула воды, резко вынырнула, вцепилась в борт, откашливаясь.

— Тише-тише, — няня, успокаивая, похлопывала по спине. — Эк вас разморило-то на жаре. И правда, давно в кровать пора. Гости, они утомляют. Ни одного ровесника ведь не позвали, все старики о делах болтают!