Степан без лишних слов снова закинул меня на плечи и трусцой побежал по склону вверх.

Вот же силища у человека, я даже сказать ничего не успел. Остальные ребята из десантного отряда пристроились рядом, и мы очень быстро добрались до места. После объявления эвакуации тут уже никого не было, но станция связи еще работала. Мелькнула мысль, что нужно будет включить в регламент уничтожение ценного оборудования, а то что было бы, заполучи эту установку враги? Смогли бы разобраться? Повторить… Мысли невольно скользнули к моему упавшему в воду «Чибису» — а что с ним? — но тут в эфире на частоте пилотов послышалось шипение, быстро сменившееся знакомым голосом.

— Прокопьев? — я на всякий случай уточнил.

— Так точно, ваше благородие, — отрапортовал мичман. — Меня снесло в сторону Седд-аль-Бахра, так я и занял местную станцию. Знал, что и вы скоро появитесь.

— Доложить ситуацию! — я оставил все лишние разговоры на потом.

— На востоке части генерала Горчакова выдвинулись в сторону турецкого войска. С нашей стороны их прикрывают 6-я разведывательная и 5-я боевая эскадрильи. Из вооружения поставили на них ракеты, чтобы накрыть вражеские батареи. Старшим пошел Илья Алехин.

— Хорошо, дальше.

— Дальше флот. Крупные вражеские корабли совершили маневр и заходят в пролив. Минные постановки уничтожены, но адмиралы Корнилов и Нахимов планируют дать им бой. Я так понял, что, по их мнению, на нашей стороне даже преимущество будет.

Лично у меня насчет этого были большие сомнения. Ну, какое преимущество, когда даже после ночного налета у врага оставалось еще шестнадцать кораблей первого и второго классов! Было 21, 2 мы затопили, 3 сильно пострадали и вряд ли смогут стать в линию, но все равно. Шестнадцать кораблей, каждый из которых способен поставить на колени целый флот какой-нибудь небольшой страны, а у нас таких только два. И вряд ли броня «Парижа» тут что-то изменит. На что рассчитывают адмиралы?

Я изменил частоту на флотскую, где как раз командовал своими Корнилов. Негоже влезать в такой момент, но потом-то лучше не будет.

— Владимир Алексеевич, — я дождался небольшой паузы. — Это Щербачев. Авиация может помочь в будущем сражении, скажите…

— Григорий Дмитриевич, рад, что вы выжили, — Корнилов говорил очень быстро. — Но сейчас не время и… Именно сейчас ваша помощь будет нужнее у Габа-Тепи. Остановите десант, любой ценой. А мы справимся тут!

Очень хотелось уточнить, точно ли справятся, но…

— С богом, Владимир Алексеевич! — я просто пожелал адмиралам удачи и вернулся к своим.

— Что с десантом?

— Высадились, ваше благородие, — на этот раз вместо Прокопьева ответил Митька. Именно он взял на себя западный фланг.

— Пушки Руднева не смогли сдержать?

— Они пытались! Потопили два десантных транспорта, и еще несколько загорелись, но враг словно решил не считаться с потерями. Еще и выбросил на берег три фрегата и использовал их как стационарные огневые точки. Их, конечно, покосило, и союзникам пришлось попотеть, чтобы найти места для пушек, но они смогли. И с этих возвышений полностью прикрыли зону высадки.

Ситуация выглядела очень слабо. После прошлых сражений, когда убитых было не так много, но вот раненых хватало, после выделения гарнизонов во все крепости вдоль проливов у нас осталось мало пехоты. И пусть Горчаков смог прикрыть восточное направление, но даже со всеми нашими силами здесь — сможем ли выстоять? Пять тысяч против пятидесяти?

Я на мгновение пожалел, что так и не довел до конца свою идею с ядовитыми газами — вот был бы ответ! Но потом вспомнил про флешетты. Первая партия точно уже приходила, вот только там было всего десять тысяч штук — меньше, чем на один заход. Мы так и не потратили их раньше, дорабатывали систему сбрасывания, а теперь даже такая малость может пригодиться.

Я приказал отправить «Адмирала Лазарева» к порту для загрузки, а сам принялся ждать самолет. Как же хотелось поскорее снова оказаться в небе.

* * *

Бесконечное ожидание подошло к концу, и вот я снова вижу все поле боя. Увы, не как пилот, что справедливо — после падения рука снова начала ныть. Впрочем, и так за штурвалом у меня настоящий ас — Лешка Уваров. Возможно, не стоило отрывать его от сражения, но мне нужна была машина, в которой стоял бы не только приемник, а еще и передатчик.

— «Адмирал Лазарев», подтвердите загрузку, — я заметил, что дирижабль, вернувшись к Гамидие, довольно быстро начал снова подниматься в воздух.

— Забрали флешетты, все двадцать ящиков, — доложил Лесовский. — Заряжать решили в воздухе.

Двадцать? Значит, из Константинополя прислали еще партию — теперь будет под сотню тысяч стрелок, и с этим уже можно жить.

— И правильно! — согласился я с лейтенантом. — Главное, в прицелы не забудьте ввести новый угол сноса. А то эти полегче бомб будут, надо учесть.

— Учтем, ваше благородие!

Связь оборвалась. В принципе, все обсудили, но чуть раньше, чем я сам сбросил. Пришлось нагибаться, проверять ящик передатчика — так и есть, перегорела лампа. Пока выдергивал, старая чуть не развалилась, но я смог все удержать. Кинул остатки в ящик для мусора, в ножевые контакты вставил новую — связь опять заработала, а где-то впереди заходили раскаты грома. Черные тучи летели в нашу сторону с севера, и, если скоро будет гроза, как бы вообще не пришлось забыть и о связи, и о небе.

— Держимся над всеми? — из переговорной трубы донесся голос Лешки.

— Нет, идем к Габа-Тепи… — я бросил взгляд на пошедшую волнами гладь проливов.

Нахимов с Корниловым сказали, что справятся. И та же буря, которая будет мешать в небе, даст им пару лишних узлов скорости. Так что буду верить. И делать свое дело. Сказали сдержать высадку, будем сдерживать. И если для этого будет полезнее один лишний самолет на передовой, а не командир в тылу, то именно этим самолетом мы и станем.

Последний взгляд назад. Вражеская эскадра входила в Дарданеллы вытянувшейся змеей. Могли бы стать полукругом, но Кокрейн решил использовать свое преимущество в численности. Нахимов с Корниловым построили наши корабли так же в линию. «Париж», «Князь Константин», «Императрица Мария» и все остальные, даже взятые недавно шлюпы — все пошли в строй. Линия получилась длиннее, но насколько же тоньше…

— Ваше благородие, захожу на позицию, — из рации донесся голос Лесовского.

«Адмирал Лазарев» двигался