—Музы.— Марта отстранилась,первой переступилапорог. — Боятьсянужно не их, ятеперь точнознаю.

Каменныестатуи обступилиобоих безмолвнойтолпой, стоилотолько оказатьсявнутри павильона.В скудном светефонарика даженасмешливаяУрания выгляделагрозной воительницей,а у ее мраморныхног, так же каки прошлой ночью,лежали лилии.

— ЭтоАким приноситей цветы, — сказалаМарта шепотом.— Каждую ночьсвежий букет.Ты знаешь, Натаочень любилалилии. Она любила,а я их ненавижу,они пахнутсмертью. Идисюда. — Она поймалаАрсения зарукав, потянулаза собой кцентральнойколонне. — Когдаты спросил, гдеМакс мог прятатьнаркотики, якое-что вспомнила.Он как-то обмолвился,что устраиватьтайники лучшевсего в томместе, котороевсе обходятстороной. Здесьесть толькоодно такоеместо. — Онаприсела накорточки передколонной, втемноте что-тощелкнуло, и лучфонарика высветилобразовавшуюсяв основанииколонны нишу.

— Этои есть тайник?— спросил Арсений.

— Да.Ты можешь проверить,он не пустой.

Тайники в самом делене был пустым.В коробке из-подобуви Арсенийнашел аккуратнорасфасованныепакетики сбелым порошком.Похоже, протайник Максадогадаласьне только Марта,но и Эдик. Илине только догадался,но еще и воспользовалсяего содержимым?

Подруку с утробнымрынком поднырнулГрим. Арсенийедва успелпоймать егоза ошейник.

— Чтотакое, друг? Тычто-то почувствовал?

— Да,он почувствовал.— На плечи леглипрохладныеладони Марты,едва ощутимопробежалисьпо шее и затылку.— У тебя оченьнеобычный пес.— Марта взъерошилаего волосы испрятала рукив карманы куртки.— А ты сам ничегоне чувствуешь,Арсений?

Онне чувствовал.Не чувствовалровным счетомничего. Ну, разветолько исходящийот колонныхолод. Что означаетэтот холод, онмог толькодогадываться.

— Онатам. — Мартаотступила нашаг, словнодаже находитьсярядом с колоннойей было неприятно.

— Кто?— Одной рукойАрсений обхватилза шею нервничающегоГрима, а второйпошарил в нише.Пальцы скользнулипо гладкойповерхностизадней стенкии почти тут жепровалилисьв разлом. Ощущениехолода сталоневыносимым.

—Мельпомена.Предпоследняяжена СаввыСтрельникова.— Голос Мартыбыл теперь елеслышен. Арсенийотдернул руку,выпрямился.—Вседумали, что онасбежала с любовником,а она не сбежала,она здесь. Онзамуровал еев колонну. Тайниклучше делатьв месте, котороевсе обходятстороной. Вотв таком месте...

Творец,1984 год (Урания)

СвоевосьмидесятичетырехлетиеСавва отмечалскромно, в кругусемьи. Жена,дочери, внуки...Что еще нужнодля спокойнойи светлой старости?Возможно, простомуобывателю,старику, жизнькоторого перевалилана девятыйдесяток, большеничего и ненужно, но Савване был обычнымстариком! Чертвозьми, он вообщене чувствовалсебя стариком!Да и не выглядел.Он не знал, чтоподдерживалов нем бодростьи молодостьдуха: то литворчество,то ли ежедневноеобщением смузами, то лисвет, исходящийот Наты...

Нет,Ната тут точнони при чем. Этобыло странно,непостижимо,но это оставалосьфактом. Натапо-прежнемусветиласьсильно и ровно,как двадцатьлет назад, воттолько светэтот большене обладалживительнойсилой для Саввы.Сначала этоудивляло, потомначало раздражать,а сейчас... сейчас,сидя во главепраздничногостола, Саввас трудом сдерживалярость.

Этонесправедливо!Ната в своипятьдесятвыглядела кактридцатипятилетняя,а он вынуждендовольствоватьсятеми жалкимикрохами, которымиделятся с ниммузы. Он не можеттак жить! Зачемему нужен еебесполезныйсвет? Зачем онаему нужна?..

-С днемрождения, дорогой!

Нашасмотрела емув глаза, и былосовершеннонепонятно,каких демоновона успеларазглядетьна дне его зрачков.Она была самойстранной, самойнепостижимойиз его жен. Онпрожил с нейдвадцать лет,но до сих порне подобралключик к еедуше. Ната еготак и не полюбила.Благодарность— вот,пожалуй, единственноечувство, котороеона к немуиспытывала.Да и когда этобыло? Скольколет назад? Ачто сейчас?Внешняя безупречность,соблюдениеприличий, раздельныеспальни... Дажек недавно нанятомусадовнику,заскорузломуи неопрятному,она, кажется,испытывалабольше чувств,чем к собственномумужу. Она находилавремя, чтобыпоговоритьс каждым в доме.С каждым, кроменего —Саввы...

—Спасибо,Ната. —Онулыбнулся, ипо ее до сихпор безупречнокрасивому лицупромелькнулатень. —Надеюсь,ты знаешь, какмного значишьдля меня, любимая?

Оназнала. Саввапонял это потому, как напряглисьи побелели еегубы, как пальцынервно сжалильняную салфетку.Она знала еголучше всехостальных егожен. За двадцатьлет трудносохранить втайне абсолютновсе.

Натабоится муз,ненавидитпавильон, никогдане пользуетсяобсерваторией.Что это, необоснованный,чисто интуитивныйженский страхили нечто большее?Что знает онао его музах?Что успелаузнать о немсамом? Что-тонепременнодолжно былопроизойти вее жизни, что-тоособенное,заставившееее закрытьсяокончательно,перерезатьту тонкуюэнергетическуюпуповину, безкоторой Саввене жить.

Может,дело в павильоне?Ната переступилаего порог толькооднажды, когдаеще безумновлюбленныйв нее Саввазакончил обустраиватьобсерваторию.Тогда он таки не понял, чтозаставило еепобледнеть,отчего она едване потеряласознание инаотрез отказаласьпринимать егощедрыйподарок. Возможно,смерть, прикидывающаясямраморнымиизваяниями,смогла донеедотянуться,коснутьсязатылка ледянымдыханием,шепнутьчто-топредупреждающее.А может, делов снах, которыепосылалаНате мстительнаяЛала?Что он знаето ееснах? Чтотам было вее кошмарах?Какие тайнымогло приоткрытьрастревоженноеподсознание?..

Пустое.Глупо задаватьвопросы,на которыеникогда неполучишь ответы.Гораздо разумнеепредпринятьто, что раз инавсегда избавитегоот сомнений.Ната должнаисчезнуть. Онвсе обдумает,сделает так,чтобы никтони о чемнедогадался. Апока нужноприниматьсяза дело. Савваустало прикрылглаза,мысленно ужекасаясьладонямилица каменнойУрании...

Никогдаещетворчествоне приносилоСавве столькотерзаний. МраморнаяУранияоказаласьтакойже строптивицей,как и ее прототип.Онане желала оживать,противиласьеголаскам, отводилавзгляд. Ничего,он справится!Он укрощали нетаких! Скоро,оченьскоро впавильонепоселится ещеоднамуза. Предпоследняя...

—...Дорогой,ты работаешьуже десятьчасов кряду.Я принеслатебечаю спирожками.

Никогдараньше Натане отваживаласьотвлекатьегоот работы, никогдане тревожилапокойегокаменных муз.Что же изменилосьтеперь?Вот она, в закатныхсолнечныхлучах,по-девичьистройная,нерешительная.Замерлана пороге,не решаясьвойти в павильон.