Помалкивающей стороной оставалась власть. Им и не надо было ничего ни делать, ни говорить. Только ждать. С каждым днем пребывания в яме строптивая и независимая, раздражавшая их журналистка превращалась в скандал, в большое пятно — в общий позор всей этой войны. Власть утрется. Легко! Для воюющей власти пятно не впервой. А вот чичам, мол… чичам не отмыться.

Но чичей раскрут ее имени и ее цены тоже пока что очень устраивал. Они имели опыт — чем больше раскрут, тем слышнее звон. А этот звон все усиливался. Ни с чем не сравнимый перезвон денег. Даже в селах знали о растущей цене.

Тем понятнее, что четверка бойцов, упершись в перевал, все нетерпеливее ждала от Руслана сигнала. Марш-бросок, а? В один бы день?!. Конечно, томились. Присматривались к горным тропам. От скуки наши парни нападали на пастухов и уже бессмысленно, только по инерции расспрашивали про жгуче-черноволосую журналистку… Постращав, пастуха отпускали. Выпив у него кислого молока и взяв немного лепешек.

Да, мы увязли. Мы теряли время. Но ведь это только казалось, что Азер, такой умелый посредник-профи, такой цепкий, все только хватает руками пустоту и никак не может поймать нужный нам ветер. Это только казалось, что наша боевая четверка почему-то каждый раз опаздывает и заглядывает в уже пустые зинданы. (Поспешить бы им… Поводить бы, мол, лучом фонарика в темной и смрадной яме! На час… на полчаса бы раньше!)

Это только казалось, что пастухи-проводники несговорчивы… Что сошла лавина, и ручей съел именно нашу тропу, наш мосток. Внешне — да… Внешне — так и было. Но ведь эта фатальная полоса внешних невезений случилась не только у нас — у всех, нам подобных. Всю мелкоту тормознули… Искавших журналистку… Всех. В том числе нас с Русланом… С дороги, курьи ноги!

В дело выкупа включились настоящие, крутые деньги.

Обласкать и примирить молодую пару горцев, которые подрались прямо на свадьбе.

— Вникай, Азер, вникай. Разберись с ними. Но не торопись с решением… Ты почти настоящий цханы, — уверял, успокаивал его Доку.

Невеста и ее сторонники хотели для примирения всего лишь новое покрывало, новую как бы фату — не эту, опозоренную фату, починенную после драки, а новую… Жених тоже вопил про фату и настаивал, хотел сам фату видеть. Принесли. Рассматривали фату всерьез, измеряли дырки, всовывая в них пальцы… В два пальца! Нет, в три пальца?.. Невинность фаты была как невинность невесты. Вот-вот и снова драка… Азер, профессионал, человек по выкупу пленных, хотел отказаться. Не его дело эти разборки.

Но каждый раз Доку придерживал его за рукав, повторяя тихо и значительно:

— Ты вот-вот цханы.

Фату тем временем поднимали к небу и смотрели в дырки на просвет… И опять вопили! И как вопили!

А Доку нашептывал Азеру, что ему, миротворцу, еще очень повезло, так как Азер не знает начала ссоры. Нехорошего начала!.. Потому что уже тогда, при сватанье, была странная подоплека. Был как бы знак: селезень, принадлежавший двору невесты, стал топтать кур, принадлежащих жениху.

— Ты слышал про такое? — спрашивал Доку. — Куры наши с ума сошли. Ненасытный, а?

За очередным чаем Азер прямо спросил Доку про полевого командира Зелимхана — пора бы уже встретиться… Знакомь нас… И о притаенной журналистке тоже намеком спросил. Но Доку покачал головой — рано, рано! Доку заговорил о сорвавшейся свадьбе. О фате… Как важно разобраться в деле и примирить молодых. И опять понес про селезня.

Руслан велел двойкам перейти перевал. За перевалом сразу разойтись — две двойки в двух направлениях… Вправо и влево. Искать!.. Там, за перевалом, всего-то несколько селений… Искать подряд! Разворошить! Зинданов там раз-два! Стреляйте в воздух и ворошите зинданы!

Руслан сказал мне — да, Саша, риск… Но надо пытаться. Шанс у нас есть. Шанс должен быть. Обе двойки классные. Не убьют же всех четверых.

Однако их убили. Всех четверых… Сразу за перевалом. Даже трупов (дали знать!) не ищите… Уж больно не туда полезли эти ваши четверо. Неплохие они, ваши бойцы. Нормальные!.. Но им как до неба… Как до звезд… Если сравнивать их с профи, каких могли нанять настоящие деньги. Нанять и расставить хоть на каждой тропе. Даже на осыпающихся тропках… Вдоль всего Кавказского хребта.

К четверке бойцов в придачу Руслан послал племянника, мальчишку лет тринадцати. Важное усиление!.. Я остерег — пусть четверо идут дальше, пусть четверо ищут и воюют… как ты хочешь, а мальчишку не надо… на перевале его и оставь.

— Пусть малец останется на перевале… Пусть для связи.

— Какой еще связи! — Руслан был не в духе.

— Да мало ли какой.

Руслан потерял этих четверых. Он бы потерял и племянника. По счастью, доверился мне.

Через сторонних людей Руслан велел передать Зелимхану, что меж собой они ведь даже незнакомы. Что он, прораб Руслан, не враждовал с Зелимханом. Никогда не враждовал… Он всего лишь хотел, чтобы Зелимхан показал товар.

Недоступный, неуловимый, ускользающий полевой командир Зелимхан, которого мы так озабоченно искали и отслеживали, вдруг сам позвонил Руслану…

Руслан не удивился звонку. Ищущий и тот, кого он ищет, находятся в некоей виртуальной паре. В связке… Тем более если их общее связующее пространство невелико. Чечня в общем маленькая.

— Ты хотел посмотреть товар?.. Приезжай, Руслан. Товар для глаз будет открыт. Все без обмана.

Руслан, потерявший четверых, вспыхнул. Но сдержался:

— Зелимхан… Я не хочу мстить… Но я хотел бы сговориться окончательно.

— Вот там и сговоримся.

Руслан оставался сдержанным и осторожным:

— А что за место?.. Где?

— Лучшего места нет.

И Зелимхан, не называя впрямую, косвенно (непонятно для подслушивающих федералов, но вполне ясно для Руслана) дал намек. Дал знать, о каком именно небольшом чеченском селе идет речь… В это сельцо когда-то свезли много раненых чичей.

— После того боя, Руслан, где мы (чеченцы) потеряли свои последние два танка… Село такое… Припомнил?

— И товар там будет?

— Увидишь! — И Зелимхан засмеялся.

Руслан почувствовал издевку в его словах… Но и правду почувствовал. Жесткую и честную. Особенного вкуса чеченскую правду, которую чеченцы хорошо умеют услышать в голосе врага.

Через час Руслан уже был в дороге… Он помчался в подсказанное село. В сельцо… В старом «жигуленке». Сдержанно яростный, Руслан все прибавлял скорости… Он продолжал слышать голос врага. Он слышал и не отпускал (удерживал в себе) длящуюся вражью насмешку. В колких словах… В щелкающих звуках его речи… Руслан не хотел, чтобы насмешка рассосалась. Он хотел приехать с насмешкой вместе.

Нет-нет и взвывая, газующий «жигуленок» мчал по проселочной дороге. Указанное село было нейтрально, вполне доступно… Не совсем в горах. Не так уж далеко. «У меня щеки горели! Меня трясло!.. А руки на руле, как лед. Хочешь, Саша, верь, хочешь нет — руки мои были спокойные, — рассказывал Руслан мне после. — А ведь главное — руки…»