Честно говоря, я вообще не понимала, как Роа ее поднял, но он справился. А когда Элегарду прилетело запчастью в нос, мой сын вскочил на ноги и завопил:

— Ты подставил маму, какашка ходячая! Убирайся отсюда, чтобы я больше тебя не видел!

— Роа, я…

— Лучше уйди, — теперь уже поднялся Бен.

Элегард раздул ноздри, попятился, но, к счастью, вышел. К счастью, потому что я тоже готова была сказать ему пару ласковых. Он был полностью в курсе того, что устроил Халлоран! Полностью! И ни словом не обмолвился о грозящей опасности. Ладно, драконы с ней, со мной, но дети! Уже только за одно это я была готова его догнать и вставить длиннющую детальку в то самое место, из которого выходят, выражаясь словами Роа, такие как он.

Спустя несколько минут мы уже прощались с Беном: за ним пришли.

— Спасибо, что не заставил нас переживать все это взаправду, — тихо произнесла я, касаясь его щеки.

— Я бы никогда не поступил с вами так, Аврора. Вы моя семья. Я вас люблю больше жизни. Я люблю тебя больше жизни.

Тогда меня так накрыло от его чувств, от его взгляда в упор, навылет, от этой невыносимой нежности, что я потеряла дар речи. А когда обрела, в дверях уже стояли вальцгарды, и в ближайшее время для всех, кроме меня и детей, кроме Халлорана, Ландерстерга и самых доверенных приближенных военных иртханов, он должен был умереть.

Бен вышел раньше, чем я успела ответить, раньше, чем я сказала ему о своих чувствах.

Поэтому сейчас, когда на меня смотрели мама, Зои, Даг и даже отец, которого я не видела, по словам многих, очень давно, я просто опустила глаза. Для всех я должна была оплакивать свою потерю, пока Кроунгард не проявит себя. Даже для тех, кто искренне за меня переживал, и я не знала, как быть.

Я не имела права сказать им правду.

Но я не хотела лгать.

На том, чтобы я поехала в Рагран, тоже настоял Бен. Здесь мне и детям должны были обеспечить такой уровень защиты, пробить который было можно разве что драконом, и то не факт. Халлоран с ним согласился, а сам начал подготовку к возможным действиям Кроунгарда в Аронгаре. Ландерстерг — в Ферверне. Все это слаженно, быстро и максимально прицельно.

Хотя для всех на мировой арене творилось нечто невероятное. Убийство главы Раграна в Аронгаре (своим же сотрудником безопасности, который сейчас «ожидал суда») всколыхнуло весь мир. Якобы всколыхнуло и все правительства, и Ландерстерг сейчас требовал расследования, потому что «все произошло слишком подозрительно». В Рагране после траурной церемонии тоже начался хаос, поскольку в оппоненты главному политическому сопернику Бена живо повылезало еще несколько желающих править.

В Мировом сообществе голоса разделились: одни встали на сторону Ландерстерга, другие — на сторону Халлорана, «не желающего» давать этому делу ход. Словом, если бы я не была в курсе происходящего, у меня бы волосы дыбом встали. Если честно, все выходило ну очень уж достоверно. Настолько достоверно, что временами приходилось себя одергивать, чтобы не забывать о том, что это игра.

Игра, призванная перехватить Кроунгарда в самом начале его действий, с минимальными потерями.

— Хотелось бы верить, что обойдется вообще без потерь, но я реалист, — сообщил Халлоран, когда мы с ним прощались. — Я прошу у вас прощения, Аврора. За то, что недооценил Кроунгарда, переоценил свои силы и не поставил вас в известность о том, что произошло на самом деле. О том, что он проник в ваш разум, знать я не мог, но о том, что он остался на свободе, я знал.

— Вы мне никто, — ответила я. Тогда я еще была дико на него зла за все это, хотя по сути, он действительно был для меня никем.

А вот Элегард… Элегард, видимо, тоже был никем. Ради своей работы на Халлорана он рисковал мной и детьми, поэтому с ним я вообще встречаться отказалась, даже перед отъездом. Хотя он очень просил. Он просил увидеться и поговорить с Роа, но Роа тоже отказался его видеть. Дочь брата полностью поддержала, что касается Лара, он вообще пообещал натравить на Элегарда Дрим, если тот появится в пределах досягаемости.

— В кого ты такой кровожадный? — поинтересовалась я, когда сын выдал все это, сдвинув брови.

Уж кого-кого, а Лара я в таком гневе вообще никогда не видела.

— В тебя, мам!

— В меня? — я приподняла брови.

— У всех есть темная сторона, — важно сообщил мой семилетний сын.

Я не стала допытываться, где он это услышал, тогда было не до того. Сейчас же, глядя на своих родных и друзей, я была склонна с ним согласиться. Только темная часть меня могла держать в неведении самых близких. Ладно, например, с отцом у нас почти не было точек соприкосновения, но с мамой мы сближались с каждым днем. Мы даже созванивались, когда я была в Аронгаре, отчасти (если не сказать, по большей части) благодаря ей я вернула свои теплые доверительные отношения с моими крохами, позволила себе пойти в этот страх после потери памяти.

Поэтому сейчас просто встала и ушла в спальню, не в силах выносить их сочувствие.

Для всех мы с детьми приехали на траурную церемонию, посещение которой стало для меня самым тяжелым испытанием изо всех. Просто потому что сама мысль о том, что я могла потерять Бена, проворачивалась внутри диким черным жалом. Держаться и играть свою роль (здесь здорово пригодился мой балетный опыт) помогало только знание, что он жив и здоров, готовится к «теплой встрече» отчима в Рагране.

После вчерашнего, то есть после собственно траурной церемонии, должна была начаться битва за меня и моих детей. То есть следующий этап игры, в который включались Ландерстерг с Халлораном. Предполагаемый сценарий действий отчима составлял Бен — он считал, что тот захочет ударить по Аронгаре в самый ответственный момент и пошатнуть власть Мирового Сообщества изнутри.

Если бы мне в свое время сказали, в эпицентре чего я окажусь, я бы десять раз подумала перед тем, как идти устраиваться на работу в Ровермарк. И все равно бы пошла. Потому что отказаться от того чувства, что сейчас билось в моем сердце, от чувства, о котором я не успела сказать ни слова мужчине, рядом с которым во мне разгоралось самое сильное пламя в мире, пламя любви — я бы никогда не смогла. Ни за что не отказалась бы ни