попробуйте дое*баться до "Покемонов", посмотрим как у вас это получится, учитывая спокойно идущую в телевизоре аниму.

— Пока так, а там как большие дядьки договорятся! — Отчитался перед ребятами о проделанной работе, получив заслуженное одобрение.

Может еще "игровуху" с "Фамикомами" открыть? Не, это уже массовые беспорядки спровоцирует. Вот так, за моими рассказами и их песнями, мы добрались до финальной точки в виде площади со сценой, где показывали какую-то местную самодеятельность. Вежливо поулыбавшись перформансу, увидел решительную гримасу на лице направляющегося ко мне губера — сейчас попросит меня на сцену, а мне оно вот совсем не нужно — не хочу, чтобы во времена расцвета когнитивных войн (это которые после гибридных) кто-нибудь обвинял меня в подливании воды на одну из местных мельниц. Отбрехаюсь — в эти потешные времена далеко не все освоили "сверхманевренность", так что они тут чисто дети против закаленного в интернет-баталиях меня, но лучше подстраховаться. Так что демонстративно посмотрел на часы, подергал посольского за рукав — двигаем, мол, и попрощался с ровесниками, пообещав завтра утром встретиться с ними на перроне — в поход едем на электричке!

Под расстроенным взглядом местных чинуш добрались до края площади, майор Петров, который оказался совсем не против покрутить для меня баранку (а даже если и против — кого волнует? Армия же!), забрался в незапертую Чайку — охранявший транспортное средство ГАИшник нам козырнул — мы с посольским забрались следом, и двинулись на недоступный для посещения простыми смертными склад — затариваться кассетами.

За нами аккуратно тронулся какой-то "Москвич" — на нем везут моего оператора.

— Иоши-кун, а можно задать тебе личный вопрос? — Спросил Николай Степанович, пока я радостно махал в окно провожающим меня ребятам.

— Конечно, Николай Степанович, — Поощрил я его, усаживаясь нормально.

— Я не могу понять — ты умный или ограниченно гениальный?

— Это вы меня так аккуратно "дебилом с озарениями" обозвали? — Хохотнул я.

— Боюсь, дебил бы так не смог, — Тоскливо вздохнул явно не знающий что со мной делать куратор.

— Мы же с вами играем, Николай Степанович! — Ласково улыбнулся я ему, — Вы делаете вид, что СССР всегда живет вот так, а я делаю вид, что верю! В итоге весело и вам, и мне!

— Мне страшно! — Признался МИДоКГБшник.

— Да ладно вам, — Хмыкнул я, — Вот у вас какая любимая книга про Империалистическую войну?

— Мне нравится "Тихий Дон", — Без малейшего напряга фантазии поведал он.

— Читал, — Одобрил я, — Но там про гражданскую войну и вред беспорядочных половых связей в основном, — Поделился глубиной понимания.

Мужики хрюкнули, и я продолжил немножко раскрываться как персонаж:

— А мне вот Ярослав Гашек нравится. Его персонаж бравый солдат Швейк — мой кумир, с которым я ощущаю духовное родство. Только он — мелкий мошенник, а я стараюсь вести дела честно. Не люблю мутные схемы и обстряпывание делишек за кулисами.

— Вот значит как... — Многозначительно протянул посольский на японском.

— Именно так! — Покивал я, — Ирония давно пожрала этот ссученный мир, не смогла переварить, и толстым слоем заблевала его пост-иронией. Я — закономерный продукт всего этого!

От поддержания разговора на эту тему мужики воздержались — нужно же сначала методичку полистать! — и мы в тишине доехали до склада. Пробежавшись по нему хаотичной кометой, набрал полную тележку советского кина, мультипликации и книг. Для походных целей купил приличный спортивный костюм производства РСФСР (или как оно нынче зовется? РССР?) и местные же, выпущенные по лицензии, "адидасовские" кеды. Майор выбрал себе чешские ботинки, расплатившись за них из собственных средств. Выглядит жутко довольным! Маленькое темное пятнышко с моей кармы успешно удалено! Больше мне здесь ничего не нужно — с нами прибыли подарки в виде палаток, спальных мешков, рюкзаков и прочего добра — дары туристическому кружку Антоновой школы, вот все это завтра тестировать на пригодность к местным условиям и пойдем.

— Хорошая погода завтра будет? — Спросил я у не ставшего ничего себе покупать Николая Степановича.

— Обещают ясное небо и температуру до плюс девятнадцати, — Поделился он ценной информацией.

— Класс! — Одобрил я.

Глава 28

Завершив «Омский» кусок бложика на обрывистом берегу реки, попросил оператора доснимать панорам и уезжать в Москву — все, что я хотел показать соотечественникам из местных красот, у нас есть. Усевшись в «Чайку» — кураторы так от меня и не отстают — позволил себе расплыться по сидению и попросил майора отвезти меня в родной санаторий — на улице еще светло, но силы закончились.

— Устал, Иоши-кун? — Когда мы тронулись по изрядно битой грунтовке, спросил Николай Степанович.

— Тяжко без моих девочек, — Пожаловался я.

Тимофей Матвеевич гоготнул, посольский подмигнул:

— «Твоих» у нас нет, но, если тебе сильно нужно…

— Нужно сильно! — Покивал я, — Но совсем не то, о чем вы подумали.

— Хм? — Вопросительно посмотрел на меня в зеркало заднего вида майор Петров.

— Запасы моэ-энергии кончаются, — Развел я руками, — А от нее прямо зависят моя эмоциональная стабильность и трудоспособность.

— Моэ-энергия? — Заинтересовался Тимофей Матвеевич.

— Эмоциональная стабильность? — Обратил Николай Степанович внимание на проблему посерьезнее.

— Я ж подросток, — Начал я отвечать сначала ему, — Гормон играет, химия в мозгу от кайфов к облому скачет, — Развел руками, — Не переживайте, проблем не возникнет. Самоконтроль и стремление к совершенству — наше все.

Посольский с видимым облегчением покивал, и я переключился на тему гораздо интереснее.

— Объяснить суть «моэ» советскому майору — непростая задача, но я попытаюсь.

Мужики хмыкнули и приготовились слушать.

— В широком смысле под этот термин можно подтянуть любые милые вещи, которые исполняют девочки. Например, когда моя сестренка играет с котятами, выделяется огромное количество моэ-энергии. Или когда моя секретарша Нанако чихает, она супер потешно шевелит носиком — это тоже моэ. Когда мой айдол поет милые песенки — это моэ! Когда моя невеста… Не, это уже любовь! — Немного подумав, не стал делиться милыми подробностями моей личной жизни.

— Вот как? — Задумчиво хмыкнул майор.

К этому времени мы въехали в частный сектор, и он указал на очень фигуристую даму лет двадцати пяти, которая вешала белье во дворе, распахнув халатик гораздо шире, чем необходимо:

— Моэ?

— Не, это