– Итак, – деловито продолжал говорить Александр, – я бы очень не хотел вас загонять в неловкое положение еще глубже. Хотя куда глубже-то! Однако, дабы удержать вас от возможного нагромождения лжи, которую вы, скорее всего, сейчас обдумываете, я хочу вам напомнить одну деталь, которую упоминал ранее. В сотне метров от вас дежурил наш отряд. В его задачи не входило следить за вами. Они ждали зверя, которого, как вы справедливо и с гневом заметили, мы заманили именно сюда. И вот, когда зверь явился, то от моих бойцов не ускользнуло, насколько отчаянно и мужественно вели себя каждый из вас. И с какой смелостью Оля отвлекала зверя на себя, чтоб спасти тебя, Миша. Но знаете, что еще не ускользнуло от моих бойцов? То, что кричала во время этой схватки Оля. И то, что половина слов была на английском языке. У тебя, Оля, прекрасный, звонкий голос. И тебя было слышно хорошо. В экстремальных ситуациях люди часто кричат, чертыхаются, матерятся. Все дело в том, что это люди делают на родном языке. Поскольку экстремальная ситуация не оставляет времени выбирать слова и выражения. Но исходя из легенды, которой вы потчевали нас долгие годы, твоим родным языком должен был быть финский. Суоми! Так как же так, Оля? Если, конечно, это твое настоящее имя.

Ответом на тираду Цоя было лишь молчание. Не зная, что ответить, и Михаил и Оливия решили, что лучше в этой ситуации не проронить ни звука.

– Любопытно, – хмыкнул Цой. – Мне бы вот в голову не пришло выдавать себя за китайца или японца. Я кореец. Да еще к тому же русский. Зачем же мне скрывать свое происхождение, а? Хотя, быть может, есть на земле места, окажись в которых я после того, что с миром случилось, мне бы пришлось маскироваться под кого-то другого. Я правильно понимаю твое молчание, Оля? Откуда же ты, если твой язык английский, и оказавшись после ядерной войны в России, ты выдаешь себя за гражданку Финляндии, зная, что к ним у нас отношение хорошее? Кажется, я попал в самую цель, раз вы онемели от страха и стоите передо мной напуганными кроликами.

– Напуганными кроликами? – выдавила, наконец, Оливия. – Ты думаешь, мы боимся тебя? Ты думаешь, я боюсь тебя и твоих бандитов? Ты считаешь, что вы можете держать все население в постоянном страхе, и это будет гарантировать вам тотальную тиранию навсегда?

– Оля, ты что говоришь вообще? – нахмурился Крашенинников.

– Ну, уж нет. Хватит с меня, и не смей мне запрещать говорить свободно! Потому что я родилась в свободной стране!

Цой громко хлопнул ладонями:

– БИНГО! Кажется, так говорят в твоей свободной стране, не так ли? И называется эта страна?..

– Я гражданка Соединенных Штатов Америки! – рявкнула Собески, окончательно выйдя из себя.

– О нет, – отчаянно простонал Крашенинников, хлопнув себя ладонью по лбу.

Вооруженные люди переглянулись, раскрыв рты. Кулаки Александра сжались, лицо его побагровело, а глаза налились кровавой яростью.

– Американка, – прошипел он с ненавистью.

– Вот именно поэтому, Саня, именно поэтому нам пришлось скрывать, откуда она на самом деле, – заговорил Михаил. – Ты сам отдаешь себе отчет, на что именно ты сейчас злишься? В этом разве есть здравый смысл?

– Парни, снять оружие с предохранителей и взять этих людей на мушку, – игнорируя слова Крашенинникова, приказал Александр.

Защелкало оружие, и поднялись стволы. Эти действия отразились на лице Собески кривой ухмылкой.

– И что ты думаешь, это ваше оружие дает вам право делать все, что вам вздумается? Ты сейчас упиваешься правом сильного и уверовал в бесправие тех, кому нечем тебе ответить?

Цой вдруг расхохотался.

– Это… Это кто говорит?! – восклицал он, смеясь, жестикулируя и обращаясь ко всем вокруг. – Кто это говорит, а?! Мисс Америка?! Это не ваши базы были рассованы по всему земному шару?! Это не ваши авианосцы шныряли по всем морям и океанам и поддерживали вторжение ваших головорезов в любую страну, в которую вам вдруг втемяшило вторгнуться?! Это не ваши крылатые ракеты, белый фосфор и напалм позволили вам уверовать в бесправие всех остальных?! Едва создав атомную бомбу, не вы ли ее первыми применили?! – Он вдруг буквально затрясся от ярости. – И это ты, сука, смеешь мне сейчас что-то подобное говорить?!

– Не разговаривай так с ней! – шагнул вперед Михаил, и Цой тут же схватил его за одежду.

– И ты?! Ты, Миша, тоже американец?! Да?! Отвечай!!!

– Я – русский! – с вызовом бросил Крашенинников. – Можешь поехать в Петропавловск и раскопать руины дома номер тринадцать по улице Беринга! Быть может, найдешь там мой паспорт, фотоальбом и диплом о высшем образовании! Я родился здесь, в России, на Камчатке!!!

– Будь уверен, здесь ты и умрешь! Это даже хуже, чем если бы ты был американцем. Ты – предатель! Приютил на нашей земле врага!

– Врага?! Это она враг?! Кому она враг, Цой?!

– Всему живому на планете, баран!

– Саня, да приди ты в себя. Ты ведь не такой. Это абсурд! Ты же умный парень, ты не можешь так думать!

– Я бы, может, так не думал, если бы на нас не упала водородная бомба, твою мать!!! – отчаянно заорал Цой и оттолкнул от себя Крашенинникова.

– Хвала небесам, про меня все забыли, и я избежал этого эмоционального разговора, – послышался спокойный голос.

Александр повернул голову и, наконец, заметил, что рядом стоит Квалья.

– Не волнуйся, не забыли про тебя. И в том, что ты никакой не кубинец, тоже нет уже сомнений. Тоже пиндос?

– Нет, я макаронник, – насмешливо улыбнулся Антонио.

– Кто?

– Итальянец. Из Неаполя.

– Итальянец? Напомни-ка, состояла твоя страна в блоке НАТО?

– Состояла. И что?

– И что?! И все, мать твою!

– В вашей стране, между прочим, был город, названный вами же в честь итальянца – Пальмиро Тольятти.

– Вот именно, был. И ты, чучело, можешь быть уверен в том, что твоя американская подружка его разбомбила.

Квалья взглянул на Собески и скорчил гримасу удивления:

– У тебя был бомбардировщик? Доступ к ядерной кнопке? Ты командовала стратегическими силами альянса? Ну кто бы мог подумать!

– Слышь ты, Сопрано[61], не паясничай, а! Вы это начали!

– Мы трое? – продолжал излучать сарказм невозмутимый Антонио. – Или только я? Или я и Оливия? Или только Оливия? Или Миша? Хотелось бы узнать, из какого источника вы узнали, кто именно начал войну. Так уж вышло, что мы трое постарше вас, и после всего несколько раз у нас был разговор, в котором мы пытались найти ответ на вопрос – как все это могло произойти. Но ответа не нашли, ибо настолько уж безумен был тот мир. Но, как я вижу, кто бы это ни начал, вы решили это продолжить. Не так ли?