Александр умолк, задумавшись на некоторое время. И все время своего молчания он пристально смотрел на Антонио, видимо, обдумывая его слова. Наконец, он ухмыльнулся, кивнул и указал рукой:

– Видишь скамейку? Сядь на нее и заткнись. И вы двое тоже. Сели туда и не дергаться. Вы под прицелом.

Цой отошел в сторону и увлек за собой одного из стрелков:

– Так, Егор, слушай сюда, – Александр вздохнул, массируя переносицу. – Сейчас бегом бежишь в поселок и срочно зовешь сюда Вишневского, Жарова и Горина. Это понятно?

– Все понял, – кивнул стрелок.

– И вот еще что. Не вздумай кому-то говорить об этом. Сейчас это самая секретная тайна на земле. Понял? Иначе беспорядки могут начаться.

– Конечно, я все понял. Правда, не очень понял, с чего начнутся беспорядки.

– Блин, Егор, – Цой снова вздохнул и поморщился, – неужели не ясно? Да в Приморском и Вилючинске все передерутся за право казнить американскую диверсантку.

– Ах, вот оно что, – закивал стрелок. – Можно мне высказаться, Саня?

– Конечно, можно. В чем дело?

– Как по мне, то никакая она не диверсантка. И, честно говоря, я не вижу никакой причины для ее казни. Она, да и остальные, такие же жертвы, как и все мы. Вот… – Стрелок кивнул и добавил: – Если мое мнение, конечно, важно…

Сказав это, он быстрым шагом направился в сторону поселка.

– Егор, постой! – окликнул его Цой.

– Да?

– Важно. Важно твое мнение. Но ты должен понимать, что могут быть и другие мнения.

– Конечно. Я все понимаю.

– Хорошо. И спасибо за это. А теперь ступай. Весь квартет в полном составе должен быть здесь.

Жаров из угла в угол мерил шагами помещение, хмурился, сжимал и разжимал кулаки. Иначе чем смятением, такое состояние и не назвать.

– Черт возьми, Анатольевич, почему ты мне никогда об этом не рассказывал?! – рычал взбешенный Андрей. – Почему, объясни?!

– Почему? – устало вздохнул Сапрыкин. – Я вот сейчас смотрю на тебя и понимаю, что не зря не рассказывал. Чего ты взбесился так, Андрюша, а? Это было давно. В другом совсем мире. Какая теперь разница?

– Речь о моем отце! Ты понимаешь это?!

– Ну, я-то понимаю…

– Как он попал в этот список?! Мой отец не был предателем!

Евгений Анатольевич пожал плечами:

– А кто сказал, что был?

– Да ты! Только что!

– Ты вообще меня слушал, черт подери?! Я сказал, что существовал некий список и некий протокол «О». И по этому протоколу этот список и составлялся. Дескать, вот люди, которые в случае военного конфликта и вторжения и оккупации данной территории противником будут представлять опасность и подлежат ликвидации с момента вступления в силу пунктов данного протокола. И какой-то идиот внес в этот список твоего отца. Вот что я сказал. Мне еще раз повторить?

– Но зачем его внесли в список, если он не предатель?!

– Вот опять ты за свое. – Сапрыкин взмахнул руками. – Ты, что же думаешь, в спецслужбах все сплошь непогрешимые герои без страха и упрека должности занимали? Черта с два. Выродков и кретинов хватало, как и в других организациях. Вот кто-то по своим личным мотивам и внес твоего отца в список. Ты что думаешь, тут были только мотивы интересов государства? Ага. Сейчас. Я тебе вот еще что скажу. Идейные предшественники таких вот должностных лиц в свое время Советский Союз развалили. Ты, конечно, не застал страну, в которой я родился. Тебе и не очень интересно, как и что там было и что привело к краху. А это была моя Родина, и я покопался в поисках ответов. Такие же вот «светлые» головы из спецслужб однажды решили, что надо бы отказаться от непопулярной на Западе красной идеологии, сбросить балласт в виде всяких там «чуркестанов». Потом убедить народ в том, что они говно, как и вся их история и то, за что их предки кровь проливали, а затем вытрясти из пребывающего после этого в контузии народа деньги. Затем слиться в объединительном экстазе с Европой, на украденные у собственного населения богатства скупить на Западе все их виллы, дворцы, яхты, пляжи и дорогие тачки. А между делом скупить оптом все европейские политические элиты и заставить их выгнать из Европы хозяйничающих там американцев. И все для того, чтоб после этого Западом управляли эти «умники» со своим хитрожопым многоходовым планом. Это мне почему-то всегда напоминало историю про наркомана, который обокрал собственную больную мать, чтоб себе на новую дозу дури денег раздобыть. Так что же ты, Андрей, ждал от таких вот людей? Твой отец был кристально честным человеком! Я бы не поверил, что такие люди бывают, если бы сам не был знаком с ним лично. И именно это и могло помешать таким вот свиньям. Вот и внесли его в список.

– Это что же получается, дядя Женя, наши спецслужбы были сплошь заповедником уродов?

– Да нет же. Что тебя вечно в крайности бросает, Андрей? Просто в любой стране мира в спецслужбы шли работать разные люди. В том числе и такие, которые считали, что такое место работы откроет перед ними небывалые личные перспективы. Дескать, они будут над законом и решат все свои проблемы благодаря этому. И пользовались служебным положением как хотели. Ты ведь сам прекрасно помнишь, во что превращаются некоторые люди, когда сдерживающие их законы и правила исчезают. Если ты забыл, то я тебе напомню, что нам таких людей пришлось однажды истребить.

– Башка болит, – поморщился Жаров, усевшись, наконец, на стул.

– Ну, еще бы. Прекращай себя накручивать и водички вон попей.

– Бред какой-то…

– Заканчивай уже, Андрей. Что было, то было. Мы сейчас в другом мире живем. Мы победители, потому что пережили все это.

– Ну, а что там еще в этом протоколе было? – вздохнул Андрей.

– Да был там еще один раздел. Но такой запредельной секретности, что даже мне не положено было знать, о чем он. Мое природное любопытство помогло мне выяснить лишь одно. Особый раздел протокола «О» относился к тотальному уничтожению оккупационных сил на данной территории.

– Это как?

– Я понятия не имею, Андрей. Самому вот интересно.

– Так я тебе и поверил.

– Ну, здорово, вообще. И с чего вдруг такое недоверие?

– Да с того, что все эти годы молчал…

– Черт тебя дери, Жаров. Вот что бы тебе дало, если бы я тебе обо всем этом рассказал лет десять назад? Или пятнадцать? И что тебе это дало сейчас, кроме душевного смятения?

– Не знаю. Но не люблю быть в неведении.

Все это время молчавший Вишневский вдруг заговорил:

– Это что же получается, Евгений Анатольевич? Вот боремся мы с выживанием. Боремся за то, чтоб рождаемость была выше смертности. Наше общество будет расти. Потомки, даст бог, начнут строить некую государственность, со всеми структурами, свойственными государственности. Понадобятся и спецслужбы. И в них опять полезут ради своей выгоды проходимцы?