выйти сухой из воды, если бы ее план осуществился, если бы Соррель погибла. И дети сейчас играли бы наверху подальше от глаз взрослых: Иззи, Поппи, Чарли и Блейк. Грейс и Мелли готовили бы ужин. Ева, дважды пережившая горечь утраты, скорее всего, отказалась бы приехать, но позволила бы дочери провести каникулы с лучшей подругой. Грейс и Мелли, сидя на кухне и потягивая вино, считали бы, что дети в порядке, что они просто играют в свои игры. Грейс вздрагивает. В доме не топлено, весной вечера холодные, и уже начинает темнеть. Подъезжает полицейский фургон. Из него выходит женщина в форме, за ней – другая, в штатском, наверное, соцработник, которого они ждут.

Чуть позже Грейс стоит с детьми у входной двери и наблюдает, как Иззи уводят. Следом шагает Мелисса с наспех собранными сумками в руках. В последний момент Иззи оглядывается на мать, и они вместе садятся в фургон.

На свой последний вопрос об Эше Грейс так и не получила ответ, в головоломке по-прежнему отсутствует последний фрагмент. «Дети рождаются варварами, – сказал когда-то Эрик, – их нужно усмирять». У Мелли не нашлось сил, чтобы усмирить дочь. Но, как сказала Иззи, виноваты все. Они ничего не замечали и ни о чем не догадывались.

Дети сбиваются в кучку, словно ожидая какого-то знака. Взмаха руки, последнего взгляда из окна удаляющегося полицейского фургона.

– Она даже не попрощалась, – разочарованно шепчет Соррель.

Глава 19. Май

Мелисса

– Вы хотите узнать пол ребенка? – спрашивает врач.

Мелли ждет, затаив дыхание. Лина отвечает, что знает – у нее будет девочка, и доктор улыбается. Девочка или мальчик, это не важно. Ребенка, зачатого в страхе, встретят с радостью и заботой. С любовью. Датчик скользит по выросшему животу Лины. Перед самыми родами необходимо проверить положение плода. Он немного переношен, но не смещен. Несмотря на опасения гинеколога, все хорошо.

Глаза Мелиссы наполняются слезами. Ее собственная дочь сейчас в тюрьме и пробудет там по меньшей мере четырнадцать лет.

– Смотри, – шепчет Лина. – Ручки.

Руки Иззи пришлось отпустить. Служащие бристольского следственного изолятора были доброжелательны, но строги и тверды. За Мелиссой закрылись тяжелые ворота, дочь осталась за высоким забором.

– Погляди на личико, она такая красивая. – Лина теперь говорит по-английски гораздо лучше. Полгода в приюте сотворили маленькое чудо. Девушка уходит одеваться, Мелисса ждет за дверью в коридоре.

Когда настало время расставаться, лицо Иззи сделалось непроницаемым. Мелисса ничего и не поняла бы, даже часами вглядываясь в ее прекрасные черты, а времени на прощание почти не осталось. Она обняла дочь, та обняла ее в ответ. Мелисса не плакала, пока не вышла за ворота, а потом уже не могла остановиться. На помощь пришла Грейс, которая забронировала ей номер, встретила в гостинице и сопровождала весь следующий день. Они вместе присутствовали на суде по делам несовершеннолетних, а потом в Королевском суде, куда дело Иззи передали для вынесения приговора. Грейс поддерживала Мелиссу на первой встрече с психиатром и психологами, когда те разъясняли программу лечения Иззи, и держала ее за руку, когда впервые прозвучал диагноз «психопатия».

Мелисса ждет Лину и наблюдает за идущей по коридору парой. Их лица склонились над фото УЗИ. Лиц не видно, мужчина обнимает женщину за плечи, они тихонько переговариваются, завороженные магией снимка. Мелиссу они не замечают. Все их мысли заняты предстоящим рождением малыша. Они пока не представляют его трехлеткой или тринадцатилетним подростком и понятия не имеют о сложностях, ожидающих их впереди.

Посещать Иззи в изоляторе разрешено раз в неделю – чаще, чем она того хочет. Следователь сказал Мелиссе, что Пол просил свидания с дочерью, но та отказалась. Пара подходит ближе, Мелисса вглядывается в лицо мужчины. В его глазах любовь. Он заботлив, и это главное. У малыша будет добрый и любящий отец. Выяснилось, что Пол не насиловал дочь, а лишь всецело подчинил своей воле, при этом жестоко издеваясь над женой. Он поработил обеих и манипулировал ими. Иззи взбунтовалась, и это больно ударило по самолюбию человека с патологическим стремлением управлять окружающими. Впервые в жизни Мелисса почти жалеет его. Пола отпустили под залог, через несколько месяцев его будут судить за изнасилование в браке. Мелиссе нужно время, чтобы набраться сил.

Лина выходит из кабинета врача со снимком в руках. Мелисса смотрит на часы.

– До окончания уроков масса времени. День солнечный, предлагаю прогуляться по городу и выпить чаю, а потом осмотреть собор.

Чуть позже они гуляют по территории средневекового монастыря. Покой, царящий в этом месте, дарит Мелиссе надежду, что со временем все образуется. Тишину, нарушаемую лишь пением птиц, прерывает негромкий голос Лины.

– Интересно, она будет похожа на отца? Несмотря ни на что, я хочу послать ему копию снимка.

Мелисса ошарашенно смотрит на девушку.

– Конечно, решать тебе, но я бы сто раз подумала. Пол сейчас на свободе. Если он тебя избивал, это может повториться.

– Пол?

– Не забывай, он вышел из тюрьмы, пусть и на время. Ко мне ему приближаться запрещено, но он может добраться до тебя.

Лина, недоумевая, поднимает взгляд.

– Он никогда меня не бил.

– Пол тебя насиловал, – мягко говорит Мелисса. – Узнав, что он отец твоего ребенка…

– Он меня не насиловал. Никто не насиловал, – качает головой Лина, удивленно подняв черные брови. – Отец моего ребенка не он, а Хассан.

Настала очередь Мелиссы застыть от удивления.

– Я думала, ты рассталась с ним еще прошлой осенью. Когда я в первый раз обнаружила тебя в кладовке, ты сказала…

– Я и вправду с ним рассталась – по крайней мере, так мне казалось. Тогда я только что узнала, что беременна. Хассан хотел, чтобы я сделала аборт. Вот почему я так расстроилась. Я сказала ему, что между нами все кончено.

Мелисса присаживается на каменный парапет у окружающей монастырь колоннады. Ее ноги дрожат. Лина садится рядом.

– Хассан продолжал меня донимать, – говорит она. – По выходным подкарауливал у выхода из дома, иногда врывался внутрь вслед за мной. Потом начинал меня бить, словно наказывал за то, что я забеременела. Говорил, что если я кому-нибудь проболтаюсь, он сообщит властям, что у меня нет разрешения на работу. Помните то утро, когда вы во второй раз обнаружили меня на кухне? – Лина умолкает.

Мелисса кивает. Она прекрасно помнит то утро: спящую в кладовке Лину, ее лицо в синяках, округлившийся живот. Именно тогда она окончательно поняла, что должна уйти от мужа.

– Хассан снова пробрался в дом. Он ударил меня, – продолжает Лина. – И ударил бы еще, но услышал