Воцаряется долгая тишина, а потом Купер тихим и вкрадчивым голосом произносит:

– Крис, дорогой мой, ты в своем уме?

Мы хохочем.

Хавьер Рохас объявляет, что бургеры готовы, и все как безумные несутся к веранде. Я удерживаю Бронвин за талию:

– Погоди.

Она сразу поднимает глаза к моему шраму на виске:

– Тебе плохо?

На этой неделе у меня уже не раз при ней кружилась голова.

– Нет, я в норме. Эдди заставила меня задуматься. Все эти разговоры о переменах… Ты скоро уезжаешь и…

– Как в прошлом году не будет, обещаю! – горячо заверяет меня Бронвин, сжимая обе мои ладони. – Будем созваниваться каждый день, и я приеду, как только смогу. А ты меня навещай, хорошо?

– Конечно. Об этом не беспокойся. Просто… знаю, Бронвин, у тебя все расписано лет на пять вперед, а то и на десять… – Я вижу, что она хочет возразить, поэтому говорю быстрее: – Так вот, у меня тоже. У меня план на пятьдесят лет вперед, и ты – его часть. Неотъемлемая часть. Я люблю тебя с пятого класса и буду любить всегда. – Она улыбается, и я сжимаю ее ладони, а затем провожу большим пальцем по ее безымянному. – Кольца у меня нет, потому что знаю, нам сейчас некогда, к тому же ты не любишь бриллианты…

– Они неэкологичны, – шепчет Бронвин.

– Ага. Поэтому когда придет время – я все устрою как надо. И время скоро придет. – Ее серые глаза сияют. Я люблю ее безумно! – Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Бронвин Рохас. Просто знай об этом.

Обхватив ладонями мое лицо, она притягивает меня к себе, чтобы поцеловать, но сначала произносит:

– Знаю.

Глава 42

Эдди

Четверг, 30 июля

– Я думала, ты собралась, – качает головой Эштон, глядя на разбросанную вокруг одежду.

– Конечно, собралась, – говорю я. – Осталось только запихнуть все это в чемодан.

– Твой рейс уже завтра, – напоминает она.

– Я в курсе. – Я перекладываю шлепанцы из одной груды вещей в другую.

В комнату заглядывает мама, размахивая моим загран паспортом:

– Опять ты его бросаешь где попало!

– И вовсе не где попало, – бурчу я. – Там, где нужно. У меня своя система, мам. Можешь положить обратно?

Наигранно вздохнув, мама выходит.

– Если твоя система даст сбой и ты опоздаешь на самолет – я не виновата! – замечает она с лестницы.

– Спасибо, Бабанни! – кричу я ей вслед.

Эштон садится на край моей кровати, придерживая рукой округлившийся живот.

– Пусть уж будет «Банни», как ей нравится. Мама даже имейлы так подписывает. Очень мило.

– Про себя я все равно буду звать ее «Бабанни». Секретное прозвище.

– Кстати, о секретах… – Эштон многозначительно поднимает брови. – Вчера вечером Эли признался, что не выбросил конверт от врача. Вот вы тихушники! – вскипает она в ответ на мою ухмылку. – Ты туда заглядывала?

– Нет. Давай верну тебе?

– Не надо, – мотает она головой. – Я хочу выкинуть этот конверт, чтобы на девятом месяце в минуту слабости его не распечатать.

– Договорились. Я выброшу его в океан.

– Можно и не так драматично, – с улыбкой замечает Эштон.

– Ладно. – Вздохнув, я ложусь рядом с ней на спину.

– Хочешь еще один секрет? – спрашивает сестра.

– Конечно!

– Мы выбрали имена.

Я вскакиваю.

– И какие же?

– Если родится мальчик, назовем его Уильям Элайджа. Элайджа – в честь Эли, конечно. Коротко – Уилл.

– Чудесно. Лучше не придумаешь! А если девочка? Только не на букву «Э», – выдаю я, сразу об этом пожалев. Имя уже выбрано, а я тут условия ставлю. – Хотя… Если это крутое имя на «Э» – тогда пожалуйста! Уверена, вы такое и выбрали. Просто я подумала… может, ну их, эти семейные традиции?

Может, достаточно Эштон и Эдди? Не стоит ли сломать шаблон? Глупо, конечно. Мы с сестрой его уже сломали.

– Имя на другую букву, – обещает Эштон и замолкает, выдерживая интригу. Я делаю вид, будто в смятении грызу костяшки пальцев. – Если будет девочка, назовем ее Айрис Аделаида. В честь ее офигительной тети.

У меня наворачиваются слезы.

– Боже… – Едва не задушив сестру в объятиях, я утыкаюсь носом ей в плечо. – Правда? Это… безумно приятно. Спасибо!

– Другие варианты мы даже не рассматривали, – говорит Эштон, прижимая меня к себе. – Аделаида – второе имя, а не первое, потому что еще одна Эдди нам ни к чему. Ты у нас единственная и неповторимая. Но я надеюсь, дочка будет похожа на тебя. Очень-очень надеюсь.

Я чувствую комок в горле, размышляя об ошибках, которые совершила за последние несколько лет. И даже за последние недели. Не знаю, смогла бы я сделать что-то иначе и помешать Челси. Вот бы нам сразу поговорить по душам, когда я только узнала ее под именем Иви! Прежде чем она наломала дров и безвозвратно изменила свою жизнь. Думаю, я смогла бы ей помочь. Я понимаю, каково ей пришлось, когда она выяснила правду о смерти отца.

– Может, все-таки не надо, – говорю я. – А то еще потреплет тебе нервы…

– Да ладно, – смеется Эштон. – Лично меня все устраивает.

Перед долгим перелетом не помешало бы хорошенько выспаться, но у меня есть еще одно дело, и я надеюсь, что на пляже будет тихо и безлюдно. Сейчас полночь, на улице прохладно, поэтому я рада, что надела худи и треники с начесом.

Учась в старшей школе, мы часто устраивали на пляже вечеринки, и все же я ни разу не разжигала костер. Этим всегда занимался Джейк, расписывая во всех деталях, как и что нужно делать. И хотя в детстве я десятки раз разводила костер с отцом и Эштон, Джейка я слушала очень внимательно, не решаясь сказать, что уже и так все знаю.

А он и не спрашивал.

Сейчас костер выходит маленький; впрочем, и я не на вечеринке.

Собирая вещи в дорогу, я уронила пару носков в щель за кроватью, а когда полезла за ними – обнаружила бумажку. Оказалось, это наш с Джейком снимок из фотокабинки. Я думала, что давно выбросила это фото, где корчит рожи парочка десятиклассников: я выпучила глаза, Джейк высунул язык. Я привыкла вспоминать о нем только плохое, однако в тот день мы отлично повеселились. Джейк был чертовски обаятелен, и когда уделял все внимание мне, я ощущала себя самым значимым человеком на свете.

Не знаю, когда темная сторона взяла над ним верх. Возможно, она доминировала с самого начала, учитывая, какой папаша его воспитывал. Возможно, Джейк рос с ощущением вседозволенности, о котором так часто рассуждает пресса.