– Да! – сказал Теодор, ударив кулаком по столу. – Свернул в другую сторону, но к цели добрался быстрее, чем по прямой. Отличный пример того, что в учении называется прямым путем. Между человеком и целью лежит не отрезок на карте, а узор судьбы!

– Какими словами ты заговорил, коллега, – улыбнулся Вереск. Ноланд заметил, что в вопросах религии и философии Вереск превосходит отца и выступает негласным наставником.

– Я живу отшельником больше года. Волей-неволей начнешь не говорить, а изрекать, – хохотнул Теодор.

– Пойдемте запускать аэростат, – предложил Ноланд, допив стакан тоника.

– И то верно, – сказал Теодор. – Только дурак говорит, что древние тайны существуют тысячи лет и подождут еще, я же заявляю, что они заждались!

– Да, старики заболтались, – сказал, поднимаясь, Вереск.

Аэростат показался Ноланду странным. Раньше он видел воздушные шары, парящие в небе по случаю праздников. Однокурсники делились впечатлениями от туристических прогулок на шарах. То были огромные разноцветные куполы, устремлявшиеся ввысь под действием горячего воздуха или легкого газа. В гондоле собирался десяток человек, и они вопили в страхе и восторге, показывая пальцем вниз, на проплывающие поля и миниатюрные фигурки людей. Дорогое развлечение на любителя. Привезенный Вереском аэростат выглядел иначе и работал по другому принципу.

Вереск заказал индивидуальный пошив купола по чертежам Теодора, и саму конструкцию инженерное бюро также выполнило на заказ. Никто прежде подобного не видел, аэростат получился единственным в своем роде. Сложный в изготовлении, но простой в использовании.

На подготовку к полету ушло всего около часа. Исследователи выволокли из фургона сверток с куполом. На дне лежали плетеные щиты, в сборке образовавшие корзину на три-четыре человека. Ноланд спросил, где горелка или газовые баллоны, чтобы наполнять купол, на что Теодор рассмеялся, довольный вызванным удивлением. Аэростат в подобном не нуждался. Они сняли защитный кожух и достали купол: легкая эластичная материя напоминала шелк и была абсолютно черной. Самым долгим и трудоемким этапом стало наполнение купола – Ноланд с Теодором поднимали и опускали юбку купола, ловя потоки воздуха с подветренной стороны. Постепенно бездонный мешок округлился, раздулся, как дрожжевое тесто. Черная материя раскинулась на десятки метров и колыхалась. Дальше дело пошло быстрее, и вот рядом со скалой разбух и поднялся купол аэростата, хотя куполом он назывался лишь формально, поскольку имел продолговатую форму.

Солнечные лучи буквально впитывались в черную поверхность и нагревали ее как сковородку, отчего купол раздувался и взмывал к небу, горячий и легкий. Теперь он стал похож на пойманную и обвязанную сеткой канатов черную грозовую тучу. Во время солнечного дня они втроем находились под образовавшейся тенью от наполненного аэростата. Теодор бегал вокруг раскрасневшийся и вспотевший, сыпал распоряжениями и проверял крепления. Несколько канатов удерживали чудо инженерной мысли. Землю скребла отрывающаяся от земли плетеная гондола.

Совместно они придумали систему управления и страховки. Поскольку задача была предельно простой и требовалось подняться только вверх, но ровно, аэростат разместили вплотную к горе, прямо под ступенями, виднеющимися на гребне. По мере подъема открывалась возможность касаться скалы и дополнительно регулировать движение. Теодор потирал ладони и потрясал огромными кулаками, предвкушая полет.

– Главное следить за клапаном и не допустить перегрева, – сказал он, перестав улыбаться. – Иначе упадем в небо. Глупая смерть.

– Смерть, достойная настоящего мечтателя, – ответил Ноланд.

– Да уж, наше восхождение – находка для поэта, – сказал Теодор, щурясь на светлое небо. – Как будто солнце берет шар руками и поднимает к себе…

Вереск сидел на земле и отдыхал от суетливого запуска.

– И как ты додумался до такого изобретения? – спросил он.

– Ну, тут мне гордиться нечем, – ответил Теодор. – Я всего лишь заказчик.

– Я уж подумал, что ты из тех сумасшедших ученых-изобретателей, о которых пишут романы, – сказал Ноланд.

– Ну уж нет. Я другой сумасшедший ученый. Уже за полдень – пора в путь.

Лететь решили втроем, поскольку при подъеме требовалось как можно больше рабочих рук – нужно следить за клапаном и отклонением траектории, избегать выступов на скале, чтобы не зацепиться и не повредить купол, устанавливать скальные крючья со страховкой. К задаче подошли максимально ответственно и со всеми предосторожностями – как иронично заметил Вереск, недопустимо лишать человечество великого открытия только из-за своей глупой гибели.

Они отвели лошадей к зеленеющему лугу пастись, собрали необходимые вещи и приступили к подъему. Ноланд вошел в раскачивающуюся корзину первым и занял место с краю гондолы, чтобы работать с крючьями. Ученые собрались в аэростате, и корзина приникла к земле. "С Богом!" – сказал Теодор и потянул за трос, закрывая клапан. Аэростат плавно поплыл вверх.

Ноланд посмотрел вниз. Песчаная земля становилась дальше. Они поднялись на высоту человеческого роста – еще можно легко спрыгнуть на землю. Внизу лежала свернутая кольцом веревка гайдропа, установленного для стабилизации аэростата. Она потихоньку разматывалась, виток за витком, и вот уже вытянулась во всю длину и повисла в воздухе. Купол раздулся и выпирал через ячейки канатной сетки, напоминая ветчину. Ноланд чувствовал, с какой мощью их тянет вверх, но вместе с тем представлял, насколько уязвим купол. Несмотря на все предосторожности подъем оказался в высшей мере рискованным: любое повреждение купола – и единственной задачей станет выживание. Ноланд обернулся к проплывающей сбоку скале и принялся за дело.

Поднявшись почти до четверти скалы, они намеренно остановились, чтобы вбить контрольные скальные крючья и продеть веревки. Снизу открывался вид на сокрытую долину и постройки Марракхи. Ноланд окликнул спутников: по дороге в их сторону галопом летел всадник, оставляя за собой клубы пыли и песка.

– Опять! – воскликнул Теодор. – Опять кто-то мешает нам. И в такой момент!

– Неужели? – сказал Вереск, приглядываясь к внезапному гостю. –