– Мы так не работаем, – мягко попытался объяснить ей папуля. – Так вообще нельзя работать.

– Мы, может, и нет, а вот я – работаю. – Вместо того чтобы сесть обратно за стол, она принялась собирать свои вещи. – Может, иногда суть не только в деньгах. Может, иногда люди просто должны поплатиться за содеянное.

– Никогда не оставляй их ни с чем. Нельзя, чтобы им было нечего терять. Неужто я не сумел вбить тебе в голову такие азы?

– У меня свой путь, – отрезала она. – Ты таких результатов никогда не добивался. Или я не права?

Он почтительно кивнул.

– Ученица превзошла учителя.

– Вот как ты теперь заговорил? Думаешь, я превзошла тебя? Из-за этого ты ее притащил? – Она указала наверх. – Захотел новую ученицу?

– Нет, конечно. Сейчас ей нужна наша помощь. В этом мире семью приходится собирать по кусочкам.

– Тебе просто нужен человек, который станет тебя боготворить.

Он покачал головой и снова опустил глаза. На этот раз его взгляд зацепился за оставшуюся на столе крошку.

– Я ведь заботился о тебе, Перл. Или, скажешь, нет? Или, скажешь, плохо заботился? Я любил тебя как собственную дочь.

В ней с новой силой забурлила ярость, оглушительной сиреной зазвенела в ушах. Но она не шелохнулась. Она почти никогда не теряла самообладания.

– Дети вырастают, – тихо сказала она.

Папуля посмотрел на нее так, словно она залепила ему пощечину.

Она поднялась наверх. Она могла собрать свои вещи – все, что имело для нее какую-то ценность, – минут за двадцать. Она и собрала. За стеной все еще плакала новая девчонка. Плакала низко, отчаянно, заразительно. Пробирающе.

Пошло. Все это. На хрен.

Она спустилась вниз. Папуля ждал ее у двери.

– Не надо, – попросил он. – Мы ведь можем стать одной семьей.

– Мне нужно пространство, – отчеканила она. – Мне нужно понять, кто я.

Он улыбнулся, широко и понимающе, и прижал ее к себе. Она тонула в его обволакивающих объятиях и вдруг поймала себя на том, что готова передумать. Но потом ее сердце снова ожесточилось. Папуля, словно почувствовав эту перемену, отпустил ее и поцеловал в лоб.

– Приходи на воскресный ужин, – сказал он. – Дети вырастают. Но они всегда могут вернуться домой.

Она вышла за дверь, открыла багажник машины, которую купила на собственные деньги, и закинула туда все свое имущество. В зеркале заднего вида она заметила папулю – он стоял в дверях и махал ей рукой. В окне второго этажа промелькнула тень новой девчонки.

Она больше не чувствовала ярости. Перл, Энн, Элизабет – кем бы она теперь ни была – не чувствовала вообще ничего.

– В чем дело, мам? – требовательно спросила Селена.

Кора вцепилась в айпад, не до конца осознавая увиденное. Дочь казалась одновременно растерянной и раздраженной.

– Та женщина на улице с Женевой… – Кора все еще не верила своим глазам.

– Оливер, – Селена глянула на сына. По его щеке скатилась слеза. – Иди спать, милый. Взрослым нужно поговорить.

– Но… – промямлил ребенок, ища в их глазах поддержки. – Я не хотел…

– Сейчас же, – скомандовала Селена – слишком резко. Она прикрыла глаза, словно взывая к собственному терпению, и добавила уже мягче: – Пожалуйста, милый. Пожалуйста.

Оливер открыл было рот – но передумал что-либо отвечать. Подскочил и умчался с кухни, громко хлопнув дверью. Кора слышала, как он пронесся по лестнице, и ей захотелось броситься за ним следом, утешить. Конечно же, его это задело – он был чувствительным ребенком.

Селена взяла айпад из рук Коры и ткнула в экран, свет от которого рефлексом упал на ее лицо.

Через секунду она ахнула и, растерянно качая головой, рухнула на стул.

– Ты ее знаешь? – наконец выдавила Селена.

– А ты? – задала ответный вопрос Кора.

– Я… встретила ее в поезде, – ошеломленно проговорила Селена. – Потом она… стала мне писать. Мы встретились в центре. Посидели, выпили.

Сердце Коры бешено заколотилось.

– Бог мой…

– Кто она такая? Мам?

Слова застряли у Коры в горле. Она так и не рассказала своим дочерям всей правды об их отце и его похождениях. Многое она хранила в тайне, просто потому что щадила чувства девочек.

Кора снова потянулась к айпаду Оливера, прокрутила запись еще раз. Да, это была она. Кора сразу ее узнала.

– Мама! – не унималась Селена. – Кто эта женщина?

Она была такой юной, почти подростком, когда Кора впервые увидела ее топчущейся возле продуктового магазина. Смуглая, с резкими чертами лица – похожая на ее мужа. Стройная, прямо как их дочери. Она казалась какой-то… бесприютной. Пробуждала материнские инстинкты. Потом она встретила ее у полок с яблоками. Кора всегда задавалась вопросом: что же такого было в этой девчонке? Почему она вообще обратила на нее внимание? В следующий раз она заметила девушку уже у стойки с газетами.

Кора едва удержалась, чтобы не подойти к ней. Не предложить ей помощь. Нет, девушка не была похожа на нуждающуюся – и все равно вселяла такое чувство. К тому времени, как Кора оплатила покупки, девушка уже исчезла.

В следующий раз Кора заметила ее в их районе. Девушка старательно притворялась местной. Но Кора прекрасно понимала: дома у нее не было ни здесь, ни где-либо еще. Она производила впечатление всюду чужой: глаза жадно чего-то искали, плечи вздрагивали при каждом шаге. Одежда выглядела поношенной, но сама девушка, длинноногая и пышногрудая, была невыразимо красива. Она не останавливаясь проследовала мимо Коры.

Затем, несколько дней спустя, Кора увидела ее у дуба. Некоторое время понаблюдав за ней из кухонного окна, она вышла на крыльцо – якобы полить цветы, гадая, осмелится ли она приблизиться. В конце концов Кора двинулась по мощеной дорожке прямиком к ней – с твердым намерением пригласить ее на чай. Узнать, чего она хочет. Но девушка поспешила прочь.

Кора знала, кто она такая. Сходство было слишком сильным.

Марисоль с ними уже не жила – уехала в колледж. Селена училась в выпускном классе, а осенью ее ждал Нью-Йоркский университет. Была весна – пора возрождения, время новых начал.

Та девушка – девушка, которая когда-то бродила возле их дома, – теперь бродила возле дома Селены.

Для Коры это стало последней каплей.

Не потому что она злилась на обрюхатившего любовницу мужа. Хорошего в этом было мало, да. Но бросить ребенка, оставить его, потерянного и одинокого, бродить по улице в поисках… А, собственно, в поисках чего? Этого Кора до сих пор не знала. Что за человеком он был? Как она могла полюбить кого-то настолько обделенного малейшей порядочностью, малейшей эмпатией?