— Как я уже сказала, я действительно хочу, чтобы ты не приходил. — Я беру свой телефон, показываю ему фотографию вместе с подписью о том, что он ко мне клеится, а затем нажимаю ‘отправить’.

— Удали это! Сейчас же! — рычит он.

— Расслабься. Я опубликовала это в своей истории. Это должно исчезнуть через двадцать четыре часа.

Его грудь вздымается вверх и опускается.

Я обхожу стол. Затем делаю паузу. — К сожалению, мои истории, как правило, попадают в таблоиды и новостные агентства по всему миру. — Я трясу телефоном. — Ах. В Интернете уже есть статья об этом. Ожидай звонка от своей жены сегодня вечером. Передай ей привет от Вани Бекфорд.

Его глаза сверкают от гнева, Сильвер Фокс бросается на меня, обзывая всеми словами из четырех букв в книге.

Я жестом подзываю команду охраны, которая собиралась с самого начала нашего разговора. Высокие, мускулистые парни спешат к незнакомцу и хватают его за руки с обеих сторон, удерживая на месте.

— С вами все в порядке, мисс Ваня? — Спрашивает Гомес.

Я мило улыбаюсь. — Да, спасибо, Гомес. О, как поживает твоя маленькая девочка? Как прошел балет?

— Она все еще под кайфом после концерта на прошлой неделе. Мы получили цветы, которые вы прислали.

Я складываю руки вместе. — Это мило.

— Убери от меня свои руки! — Чернобурка орет, пыхтя. — Ты знаешь, кто я?

— Ты знаешь, кто она такая? — Гомес огрызается.

Я поднимаю руку. — Он узнает после сегодняшнего вечера. Поверь мне.

Гомес оглядывает меня. — Ты уделила этому много своего времени. Почему ты не позвала нас раньше?

— Я надеялась разобраться с этим самостоятельно, но, как обычно, Гомес, ты всегда заботишься обо мне. Неудивительно, что я продолжаю возвращаться в твой отель. Нигде больше не предоставляют такого безупречного обслуживания.

— Мы польщены, мисс Бекфорд.

Я чопорно улыбаюсь. — Ты можешь вынести мусор за меня? Между моим и их столиками, — я указываю на пару, которая ранее спорила, а теперь таращится на нас, — Я думаю, мы устроили более чем достаточно зрелищ на сегодня.

Гомес выпроваживает мошенника, и я поднимаюсь наверх, в свою комнату.

Мои каблуки утопают в коврах. Я не надела свои семидюймовые шпильки, но я ни за что не откажусь от каблуков совсем. Эти короче, но стильные. Сзади есть крылья.

Точно так же, как татуировка в виде крыла на груди Хадина.

Татуировка, к которой я прижала ладонь, когда двигалась над ним в кузове пикапа. Татуировка, которую я обрисовывала, когда мы лежали, сплетаясь в объятиях друг друга, под звездами.

Мое тело переполняет страстное желание. Я зажмуриваю глаза и выбрасываю мысли из головы. Я не буду думать о Хадине прямо сейчас. Я отказываюсь поддаваться этим чувствам.

Они созданы ненадолго.

Мы созданы ненадолго.

Я, спотыкаясь, вхожу в свой гостиничный номер, раздеваюсь и залезаю в ванну с ароматом роз. Хадин все еще кажется близким, хотя его здесь нет со мной.

Очень нужен Хадин.

Мои глупые чресла не понимают, что Хадин — это плохие новости. Вот почему я должна быть большим человеком. Я должна контролировать себя. Я не могу поставить себя в положение, когда я потеряю все.

После ванны я все еще не в себе. Я проверяю свой телефон и замечаю, что Сильвер Фокс предстает перед судом общественного мнения.

Хорошо для него.

Я опускаюсь на кровать и смотрю в потолок. Тишина слишком громкая. Я привыкла к шагам Хадина на лестнице. Я привыкла к звуку душа, когда он принимает ванну перед сном. Я привыкла к его фальшивому пению, когда он зажигает под любую песню в наушниках.

Раньше мои ночи принадлежали мне. С каких это пор Хадин стал такой важной частью моего распорядка дня? С каких это пор я начала прислушиваться к каждому звуку, который он издавал на другом конце комнаты?

Я переворачиваюсь в сидячее положение. Я бы убила за чашечку чая прямо сейчас, но уже поздно, и кухня, вероятно, закрыта. Решив все же попробовать, я набираю номер службы обслуживания.

— Мы закрыты, мисс Бекфорд, но для вас мы сделаем исключение, — говорит консьерж.

Я чуть не падаю в обморок от облегчения.

Когда через несколько минут раздается звонок, я дергаю за ручку и распахиваю дверь с широкой улыбкой.

Но снаружи стоит не обслуживание номеров.

Это Хадин.

И он выглядит разъяренным на тысячу оттенков.

* * *

— Почему ты мне не позвонила? — Хадин рычит, все еще стоя по другую сторону двери. Это так несправедливо, что он выглядит так великолепно в мятой футболке, джинсах и с выражением крайней ярости на лице.

Я впиваюсь пальцами в ручку и подумываю о том, чтобы захлопнуть дверь у него перед носом.

Он протягивает руку, как будто может прочитать мои мысли. — Не смей, Ваня.

Я решаю, что моя слабая сила предплечья не идет ни в какое сравнение с его накачанными мышцами, и отпускаю ручку двери. Возможно, если бы я отжалась побольше, как хотел мой тренер, я смогла бы выбраться.

Но поскольку я презираю все, что связано с наращиванием мышц и кардиотренировками… мне приходится жить с последствиями.

— Почему ты здесь? — Я рычу, пытаясь выглядеть как можно более сердитой.

Потому что, по правде говоря, я не сержусь.

Хотела бы я сердиться.

Хотел бы я проклинать его, глумиться и рычать.

Но в тот момент, когда я увидела его, стоящего за моей дверью, мое сердце пропустило удар. И я думаю, что Проект Вегас мог бы дать мне пять.

Не слишком ли рано ему или ей брыкаться?

Понятия не имею.

Все, что я знаю, это то, что я не могу, ни при каких обстоятельствах, снова позволить Хадину проникнуть мне под кожу.

Я складываю руки на груди и бросаю на него свой лучший хмурый взгляд. — Знаешь, это домогательство.

— Тогда вызови долбаных копов. — Он хмурится.

Я свирепо смотрю на него.

Он свирепо смотрит в ответ.

Я вскидываю руки вверх. — Что?

— Возвращайся домой.

— Ты имеешь в виду мой дом? За который я заплатила? И на нем стоит мое имя?

— Да, Ваня. — Он складывает руки на груди, явно раздраженный моим тоном. — Тот дом.

— Я не вернусь сегодня вечером. Так что ты можешь уходить.

— Уходить? — Он делает шаг вперед, пока мы не оказываемся лицом к лицу. — Ты думаешь, я смогу уснуть, если тебя не будет дома?

Я опускаю глаза, потому что его серебристый взгляд прожигает дыру в моей душе, и я чертовски близка к тому, чтобы потерять голову. То, что он сделал сегодня в бутике, было трогательно, независимо от того, сделал ли он это для меня или для нашего ребенка.

Это делает меня мягкой. Делает меня уязвимой.

И мне нужно быть жесткой.

Я хмуро смотрю на него. — Хадин, сейчас середина ночи…

— Мне наплевать, даже если это в разгар зомби-апокалипсиса. Какой-то чудак пытался