за тобой приударить, и ты выдала его всему миру. Если ты думаешь, что я оставлю тебя сегодня одну, то ты ни черта не понимаешь.

Каждый нерв в моем теле вытягивается по стойке смирно и начинает аплодировать.

Очень нужен Хадин.

Нет, тебе не нужен Хадин. Тебе никто не нужен, напоминаю я себе.

— Ты знаешь, как я волновался, когда часы продолжали тикать, а ты не возвращалась домой? — Голос Хадина — убийственный шепот. — Я думал о худшем. Я продолжал просматривать новости, проверяя, не было ли каких-нибудь автомобильных аварий. Я не мог дышать.

Из-за меня или из-за Проекта Вегас?

Я смотрю на него целых десять секунд. — Я знаю, ты видел мой пост, но ты не мог знать, в каком отеле я остановился. Джунипер сказала тебе?

— Он отказался. Сколько бы я его ни подкупал.

Рад узнать, что Джунипер не предатель.

— Тогда кто? — Я настаиваю.

— Забудь, как я узнал. Почему ты здесь? — Снова спрашивает Хадин. Раздражает, насколько он великолепен, когда так смотрит.

Я вскидываю голову. — Не твое дело.

— Почему ты игнорировала все мои звонки и сообщения?

— Смотри на ответ А, — выпаливаю я в ответ.

Он проводит рукой по волосам. — Черт возьми, Ван. Я волновался за тебя. Ты исчезла, даже не предупредив. Если бы я не увидел твой пост, я бы вызвал полицию следующим делом.

— Чего ты хочешь, Хадин? Медаль? — Я спрашиваю горячо. Я знаю, что он здесь только из-за Проекта Вегас. Я знаю, что это все, что его волнует.

Он стискивает челюсти. Его глаза темнеют. — Чего я хочу, так это чтобы ты объяснила, почему ты в отеле, к тебе пристают подонки, вместо того, чтобы спать в своей постели, где тебе самое место.

— Ты думаешь, дома с тобой мне безопаснее? — Я огрызаюсь.

— По крайней мере, когда я флиртую с тобой, это не для того, чтобы заманить тебя в какой-нибудь грязный гостиничный номер. В отличие от того ублюдка, у которого дома есть жена, и он все равно добивался моей. — Хадин тычет пальцем в дверь. — Если этот парень прикоснется к тебе, клянусь, я найду его и изменю его лицо.

Его пальцы сжимаются в кулаки, и я почти уверена, что если бы он увидел Сильвер Фокса по пути наверх, то ударил бы его.

— Я не твоя настоящая жена, Хадин. Так что в этой демонстрации мужского мачизма нет необходимости. Я могу позаботиться о себе.

Хадин издает низкий, рычащий звук своим горлом, и все мои гормоны взбадриваются.

Очень нужен Хадин.

— В чем, черт возьми, твоя проблема, Ви? Я понимаю, что в последнее время все было неспокойно, но с каких это пор ты убегаешь и прячешься от меня?

Я поджимаю ноги. — Могу я напомнить тебе, что это не я ’убегаю и прячусь от тебя‘. У меня своя жизнь. Я существую вне тебя и этого ребенка, Хадин.

— Ты думаешь, я этого не знаю?

— Я думаю, ты перепутал провода. Я тебе не принадлежу.

— Что, если я скажу, что я принадлежу тебе? — он огрызается, его глаза горят, как две полные луны на лице, созданном для рекламы и телепередач.

— Тогда я называю это чушью собачьей.

Хадин пристально смотрит на меня. А затем его губы подергиваются.

Мне все равно. Я тоже не ругаюсь перед Проектом Вегас только из-за него.

Он прислоняется к стене и пристально изучает меня, как будто видит что-то, чего раньше не замечал. — Ты такая, потому что злишься на меня?

— Не все зависит от тебя. Почему ты не можешь вбить это в свой толстый череп? — Я тыкаю двумя пальцами в висок.

Хадин делает шаг вперед, выражение его лица становится серьезным. — Это из-за того, что я сказал в бутике?

— С чего бы мне расстраиваться из-за того, что ты сказал в бутике?

Хадин прищуривает глаза. — Ты ответила вопросом на вопрос, а это значит, что ты определенно что-то скрываешь. Расскажи мне, что происходит.

— Ничего. Со мной ничего не происходит. — Я указываю на него. — Я великолепно. Потрясающе. Я прекрасно это понимаю.

— Это?

— Мы. Наши отношения. Мы дурачимся. Встречаемся. Чешемся. У тебя больше опыта. Ты знаешь, как это описать лучше, чем я.

Хадин крадется ко мне. — Ты ошибаешься, Ваня. Это не то, что сейчас.

У меня отяжелел язык. Секунду никто из нас не двигается. Мы просто стоим, прижавшись друг к другу, электрические лучи летят из наших глаз, а жар испепеляет небольшое пространство между нашими телами.

Даже несмотря на все раздражение и недоверие, которые я испытываю, под этим что-то скрыто.

Дом.

Я чувствую себя хорошо, находясь рядом с ним.

И вот почему у меня нет выбора, кроме как отступить. Отойти. Установить между нами некоторую дистанцию.

Я отворачиваюсь от Хадина и направляюсь к графину, стоящему на крышке мини-бара.

У меня дрожат руки.

Мне нужен чай. Или вино.

Но на кухню еще не принесли мой чай, а я не могу прикасаться к алкоголю, потому что беременна.

Это мучительно.

— Ваня, — подходит ко мне сзади Хадин, — я не хочу ссориться.

Я резко оборачиваюсь. Мой взгляд останавливается на нем. — Мы не ссоримся. В данный момент ты вторгаешься в мой гостиничный номер.

— Пойдем домой. Ты можешь вторгнуться в мою спальню, если тебе от этого станет лучше.

— Это не смешно.

— Похоже, что я смеюсь? — Он тычет большим пальцем себе в грудь, его ноздри раздуваются. — Я не могу дышать без тебя, Ван. Вот что ты со мной сделала. Ты превратила меня в мужчину, который не может спать, не зная, что ты в безопасности.

— Прости, если я не умчусь с тобой на гребаный закат, Хадин. Потому что я почти уверена, что все эти… — Я указываю на его грудь: — Чувства, которые, как ты утверждаешь, ты испытываешь, не имеют ко мне никакого отношения, а связаны с тем фактом, что я ношу твоего ребенка.

— Ты действительно в это веришь? — Он вторгается прямо в мое личное пространство. Уткнувшись своим носом почти в мой, он рычит: — Послушай, Ваня Бекфорд, и я имею в виду, слушай чертовски хорошо. Мой интерес к тебе существовал задолго до того, как в тебе появилась часть меня. Это чертова правда.

Жар, который охватывает меня, стремителен и ошеломляющ. Я наклоняюсь к нему. Я ничего не могу с собой поделать. Как будто мое тело хочет быть как можно ближе к нему, насколько это физически возможно.

Он проводит большим пальцем по моей нижней губе. Мои колени угрожают подогнуться.

Хадин наклоняется.

В этот момент раздается стук в дверь.

— Обслуживание номера!

Я срываюсь с чар, наложенных на меня Хадином, и обхожу его стороной. — Иду!

Я распахиваю дверь и пытаюсь выглядеть невозмутимой. — Привет.

Если женщина снаружи может сказать, что я была в нескольких секундах от того, чтобы сорвать одежду с некоего плейбоя, она никак этого не покажет.

С жизнерадостной улыбкой она протягивает