– Да, – сказала Катя и заплакала.

– Миша, – обратилась Юля к молодому лешему. – Спасибо тебе за то, что ты спас мне жизнь. Но, видишь ли, судьба распорядилась так…

– Судьбу можно перекроить, – перебил девушку леший Миша.

– Нет, – быстро сказала Юля. – Я дала слово ведьмы. Такие слова не нарушают. Удачи тебе, Миша.

Леший отвернулся и с отсутствующим видом стал рассматривать затейливый витраж на маленьком круглом окошке. Ничего нельзя было прочесть в его нечеловеческих глазах.

– Госпожа Марья Белинская, – сказала Юля. – У вас я прошу прощения и готова встать на колени. Я попортила вам много крови, вам и вашей сестре. Но теперь я ухожу, и вам станет легче.

– Юлька, дурочка! – закричала Марья. – Мы с Чжуанем увезем тебя в Толедо, спрячем не то что от убийцы, от всего мирового терроризма!

– Нет, – покачала головой Юля. – Слово ведьмы. Слово ведьмы.

– Ах, какие странные эти ведьмы с их словами, – сказал Чжуань-сюй. – Пойду еще поставлю чаю.

И вышел.

– Ирина, извини, – обратилась к Ирине Юля. – Так и не нашла я тебе принца. Не успела. Но, может быть, я сделала для тебя главное.

– Ты превратила моего сволочного мужа в стиральную машину, – улыбнулась Ирина.

– Да, а тебя – в уверенную и смелую женщину, – улыбнулась в ответ Юля. – Знаешь, мы были бы хорошими подругами, и я научила бы тебя колдовать, если бы… Если бы у меня было время. Прости.

– Юля, – сникла Ирина. – Я не могу поверить в то, что ты умрешь.

– Все мы смертны, даже ведьмы, – легко сказала Юля. – А злые ведьмы умирают чаще и раньше добрых. Так им на роду написано. Так и во всех сказках происходит. Иначе это не сказки, а черт-те что. Да, вот еще что. Передавайте мои извинения Большому и Малому кругу ведьм, и особенно Бабе Зине Мирный Атом. Надеюсь, они простят мне мои выходки. Жаль только, что Анна Николаевна…

– Анна Николаевна никогда бы не дала тебя в обиду. Никакому киллеру! – воскликнула Ирина.

– Анны Николаевны нет, – тихо сказала Юля. – И в этом моя вина. Думаете, с такой виной хочется жить на свете? – Она немного помолчала, а потом продолжила: – А теперь давайте пить чай. У меня есть еще немного времени.

И они сидели и пили чай, а Одинокий Дракон приносил поминальные пирожные, обернутые полосками белой траурной бумаги. Данила достал флейту и сыграл самую печальную и прекрасную мелодию на свете…

А потом наступила пора прощаться. И Юля, уходя первой, сказала:

– Знаете, что обидно? Я сегодня начала читать книгу, просто замечательную книгу. И так грустно, что я уже не прочту ее до конца.

– Какую книгу? – спросил Данила.

– «Отверженные», – ответила Юля.

И она ушла, ушла в городской парк, ибо так условились они с убийцей. Юля не хотела, чтобы ее убивали на глазах у друзей.

Юля прошла парк почти насквозь. И остановилась в глухих зарослях лип и кленов. Перед нею расстилался небольшой, затянутый зеленой ряской пруд. Возле пруда стояла старая деревянная скамья с облупившейся краской. Юля села на скамью и принялась ждать.

Она ждала долго, прошло все условленное время. Солнце разморило девушку, по рукам и ногам текла приятная нега, и Юля думала, что, наверное, хорошо умирать вот так – примиренной со всем миром. Правда, стоило бы загнать Иссахара обратно в мир духов, а Торчкову надавать хороших оплеух, ну да ладно. В конце концов, есть Баба Зина Мирный Атом. Она разберется.

Юля услышала шага и чуть напряглась. Но эти шаги были слишком легкими и торопливыми для шагов ее убийцы.

Странно.

Она повернула голову на звук.

К скамейке торопливо, иногда запинаясь, шла девочка лет пяти в пышном белом кисейном платьице и таких огромных бантах, что просто невероятно, как они держались у нее на голове. В руке девочка держала маленькую пластмассовую корзинку.

Еще этого не хватало!

Юлю передернуло.

Чтобы свидетелем того, как ей снесут голову, стал невинный ребенок!

– Девочка, – громко сказала Юля, – девочка, уходи отсюда. Тут в пруду знаешь какие пиявки? Они прямо из воды выпрыгивают и на всех кидаются! Уходи, уходи!

Но девочка замотала головой (банты затрепетали, как бабочки) и бегом припустила к скамье.

Запыхалась.

Отдышалась.

Очень красивая девочка.

Может быть, Юля в детстве сама была такой.

– Ты – Юля Ветлова? – неожиданно спросила девочка.

– Ветрова, – изумляясь, поправила Юля.

– Я и говолю – Ветлова, – сердито сказала девочка (банты качнулись). – Тебе письма. Целых два.

– От кого? – еще больше изумилась Юля.

– Не знаю. – И девочка достала из своей пластмассовой корзины два маленьких конверта. Протянула их Юле. Та взяла конверты неожиданно дрожащими руками:

– Кто тебе их дал? Где?

– На почте. Я же почтальон, – почти сердито ответила девочка, развернулась и побежала прочь от скамьи, только подошвы сандалеток засверкали.

Юля долго смотрела ей вслед – долго, пока девочка совсем не скрылась из виду. И только потом перевела взгляд на конверты.

Обычные конверты из обычной белой бумаги.

Никакой магии.

Никаких обратных адресов.

Вообще ничего.

Загадка.

Разгадка внутри.

Успеет она прочесть письма до того, как придет убийца?

Впрочем, он ведь может и подождать.

Юля надорвала первый конверт.

Из него выпала плотная открытка. Смешной рисунок: лягушонок в клюве цапли хватает эту самую цаплю за горло. И надпись: «Никогда не сдавайся!» Чушь. Юля перевернула открытку.

«Я ВОЗВРАЩАЮ ТЕБЕ ТВОЕ СЛОВО. И ДАЮ СВОЕ – Я БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ БУДУ ОХОТИТЬСЯ ЗА ТОБОЙ. НО ТЫ ПОМНИ ОБО МНЕ».

Она знала этот почерк.

Почерк убийцы.

– Нет! – закричала Юля всему миру. – Да! Да, я снова буду жить! Да!

Она вскочила со скамьи, подбежала к пруду и свистнула, как-то хитро переплетя пальцы. Тут же из пруда на берег повыскакивали лягушки и жабы и вопросительно поглядели на Юлю.

– Я буду жить, понимаете! – крикнула им Юля. – Буду!

Возможно, они поняли.

Юлю трясло. Она еле заставила себя вернуться на скамью и распечатать второе письмо. В нем был свернутый вчетверо нотный лист, поперек которого размашистым и тоже очень знакомым почерком было написано: