* * *

Джурич Моран взял пирог и смял его.

— Видишь? — показал он Юдифи. — Вот что происходит с пространством, если оно попадает в мои руки. И думаешь, я этого хочу?

Он в волнении откусил кусок там, где на поверхность выполз джем.

— Совершенно не хочу я этого, — с набитым ртом продолжал Моран. — Я вообще в такие минуты не о катастрофах думаю… Катастрофы случаются потом. А я не то что помочь не могу — я вообще ничего об этом не знаю. Мне об этом много позднее рассказывают. Или вообще не рассказывают. Вот что важно учитывать! А не обвинять сразу с бухты-барахты, как будто я злодей какой-нибудь.

* * *

— Видишь вон там стена рухнула? — Дюжий детина показывал Евтихию участок золотой стены, безобразно темный, оплывший. — Во время прошлого штурма мы там здоровенную дыру проделали. Они кое-как залепили, наспех, — по-моему, глиной… Вот здесь, я полагаю, мы и будем штурмовать.

— А наверх ты смотрел? — спросил Евтихий. — Вон там, где черные потеки. Я так думаю, они будут ожидать, что мы именно здесь нанесем удар, и потому поставили на стене котлы со смолой. Им даже кипятить смолу не придется, просто выльют нам на головы, мы и прилипнем, как мухи.

Ему показалось вдруг, что этот разговор уже был. В другом месте, в другое время, хоть и при сходных обстоятельствах.

Евтихий тряхнул головой. Все дело в сходных обстоятельствах. Одинаковые ситуации порождают одинаковые слова. К тому же тот диалог состоялся давно. Очень давно. В другой жизни.

— В любом случае, я намерен штурмовать в этом месте, — повторил детина.

Он здесь командовал. О его статусе свидетельствовали здоровенные золотые бляшки, укрепленные на кожаном панцире. У всех остальных панцири были без украшений. И у Евтихия тоже. Ему отдали доспех какого-то убитого парня. А Фихан вообще от доспеха отказался. Как будто его ослепительная красота — а она с каждым днем становилась все менее человеческой, все более неземной, если можно так выразиться, — в состоянии была спасти эльфа от гибели в бою.

— Я хочу тебя с другими ребятами на таран поставить. Выдержишь? С виду ты вроде бы, крепкий, — продолжал командир, поглядывая то на Евтихия, то на стену замка. — Клыки у тебя подходящие, крепкие. В случае чего перегрызешь.

Евтихий почувствовал, как сердце у него подпрыгнуло и застряло в горле.

— Что у меня подходящее? — переспросил он шепотом.

Детина долго, безмолвно смотрел на Евтихия. Тому вдруг показалось, что командир вообще никогда ему не ответит, и это было самым жутким из всего. Но ответ в конце концов прозвучал:

— Клыки. Я говорю о твоей нижней челюсти, приятель. Здесь много крепких челюстей, но твоя — это что-то выдающееся. Да ты в зеркало давно смотрелся?

— Давно, — хрипло выговорил Евтихий.

— Гляди.

Детина снял с груди одну из бляшек, обтер ее рукавом и протянул Евтихию. Тот долго всматривался, но видел только какие-то искаженные фрагменты чьей-то физиономии. Возможно, то была физиономия самого Евтихия, разобрать все равно невозможно.

— Ты переверни, — посоветовал детина. — Там гладко все. Почти как зеркало.

Евтихий машинально последовал совету и выронил бляшку.

На него таращилась плоская рожа с крохотными глазками и мощной нижней челюстью. Желтые клыки в палец размером выступали наружу. Острые скулы торчали так, словно желали порвать зеленоватую кожу. Космы черных волос падали на лоб и на плечи.

Не сказав ни слова, Евтихий повернулся к командиру спиной и побежал прочь.

Тот удивленно поглядел ему в спину, присвистнул, но ничего не сказал. Подобрал свою бляшку и снова нацепил ее на грудь.

— А что такого? — пробурчал он себе под нос. — Будто в первый раз с таким встречается.

Евтихий нашел Фихана в лагере под стенами замка со стороны ворот. Эльф стоял в стороне от остальных солдат, один, и смотрел на башню. Видно было, как по плоской крыше, хоронясь за зубцами башни, расхаживают лучники. Очевидно, они смотрели на эльфа и других осаждающих.

Евтихий подбежал к Фихану и остановился в нескольких шагах от него. Эльф медленно повернул к нему голову, улыбнулся.

— Обсуждали будущий штурм?

— Да.

— Ты выглядишь встревоженным. Боишься сражения?

— Не больше, чем раньше.

— А раньше боялся?

— Фихан, все солдаты немного беспокоятся перед сражением. В этом нет ничего удивительного.

— Тогда хорошо. Потому что мне тоже как-то беспокойно. По-твоему, нам удастся разбить стены из золота?

— Не знаю… Там есть слабое место. Я поставлен на таран, — Евтихий отмахнулся. Не это он хотел обсуждать. Но как начать? В конце концов он перевел дыхание и тихо спросил: — Фихан, как я выгляжу?

— Встревоженным, я же тебе только что сказал, — тотчас ответил его приятель.

— Нет, я о другом… На что я похож? Кто я?

— Ты? — Фихан пожал плечами. — Такой же, как всегда.

— Опиши мою внешность! — зашипел Евтихий. — Проклятье, хватит ходить вокруг да около! Я только что видел себя в зеркало.

— Значит, тебе получше моего известно, как ты выглядишь.

— Ты можешь просто обрисовать словами то, что видишь? — сказал Евтихий в отчаянии. — Почему эльфам обязательно нужно глумиться над людьми?

— И кто это говорит? Человек, который пырнул меня ножом?

— Фихан!

— Ладно, — сжалился эльф. Его синие глаза заискрились. — У тебя зеленая кожа, черные патлы, противная плоская рожа и клыки, от которых воняет, как от дохлой псины. Доволен?

— Ты это только что придумал? — спросил Евтихий.

Эльф наконец соизволил удивиться.

— Я вообще ничего не придумывал. Я вижу тебя таким. Но, заметь, ничего дурного о тебе не думаю. Потому что я почти убежден в том, что настоящая твоя внешность — другая. И, судя по твоему поведению, ты самый обыкновенный человек.

— Погоди-ка… Почему тебя не удивляет, что под стенами золотого замка я превратился в чудовище? Ты даже в лице ни разу не переменился, когда на меня глядел! — не отставал Евтихий.

— Ты усматриваешь в моем поведении какую-то особенную эльфийскую злокозненность? — удивился Фихан. — Почему? Разве я не оставался все это время твоим другом, несмотря на некоторые… выходки с твоей стороны?

— Если ты мой друг, то просто ответь.

— Что именно ты хочешь от меня услышать?

— Я всегда выглядел так, как ты меня описываешь?

— Черные патлы, клыки и прочее? Да.

— С самого начала?

— Почему ты настаиваешь? Да.

— Как только ты появился у нас… когда Гезира хотел тебя забить… а Моревиль и Геврон… и я… — бормотал Евтихий в полной растерянности. Он не хотел, не мог поверить происходящему. — С той самой секунды, как ты увидел меня в палатке Моревиля, — ты видел вот это?