после раскрытия наших отношений, но вместе мы сможем пройти через всё.

Эпилог

Ева

— Занятие окончено, — объявляет Оак, не сводя с меня глаз. — Миссис Бирн, останьтесь.

Несколько студентов хихикают, а Наталья бросает на меня понимающий взгляд.

— Встретимся позже.

Я киваю в ответ и остаюсь сидеть за партой, уставившись на своего мужа. Когда последний студент покидает аудиторию, закрывая за собой дверь, в его глазах отражается чистая похоть.

— Чем могу помочь Вам, сэр? — Спрашиваю я, накручивая прядь волос на палец.

Он встает и подходит ко мне, пока я сижу за своим столом.

— Я хотел обсудить весенние каникулы, поскольку они начинаются завтра.

Я поднимаю бровь.

— А для чего именно ты хотел обсудить весенние каникулы? — спрашиваю.

Он хватает меня за воротник блузки и дергает вверх, чтобы я встала перед ним, его глаза пылают смесью желания и раздражения.

— У нас не было медового месяца. Я собираюсь отвезти тебя в Неаполь.

Мои глаза расширяются, и я качаю головой.

— Разве это не опасно, учитывая…

— Мое прошлое? — заканчивает он за меня.

Я киваю в ответ.

— Прошло пятнадцать лет с тех пор, как я видел свою семью. Никто из них не узнал бы меня сейчас, а в моем паспорте новое имя. — Он пожимает плечами. — Думаю, мы можем рискнуть, чтобы ты смогла попробовать лучшую пиццу в мире.

Я наклоняю голову.

— Не уверена, что любая пицца стоит того, чтобы рисковать своей жизнью. — Я качаю головой. — Почему бы нам не съездить куда-нибудь поближе? — предлагаю ему.

В глазах Оака появляется странный блеск.

— Я только что узнал, что моя бабушка скончалась, и ее похороны через три дня. — Его взгляд скользит к кольцу на моем пальце. — Та же женщина, которая подарила мне это кольцо.

— Мне очень жаль, — говорю я, положив руку ему на грудь. — Конечно, ты не можешь спокойно присутствовать на похоронах?

— Нет, но я могу наблюдать издалека. Примерно в семистах метрах от кладбища есть старые руины, и я хочу быть там, пока ее будут хоронить.

Все это звучит рискованно, а после небольшого исследования его семьи, оказалось, что они так же опасны, как были мои родители.

— Хорошо, но мы должны быть очень осторожны, Оак. Когда моя мать подстрелила тебя …

Он прерывает меня.

— Это была не более чем поверхностная рана.

— Я знаю, но это не значит, что я не была напугана. — Я цепляюсь за его рубашку. — Я не могу потерять тебя.

— Ты не потеряешь. — Он прижимает свои губы к моим, и я целую его в ответ. Поцелуй быстро превращается в большее, и я смотрю на стеклянную дверь в класс, хватаясь за его плечи. — Мне пора идти.

Он сильнее прижимает меня к своему телу.

— Ни за что. У меня нет урока, значит у тебя тоже.

— Дверь, — предупреждаю я.

Он ворчит, а затем идет опускать штору на окне.

— Теперь наклонись для меня, жена.

Я делаю, как он говорит, от тона его голоса по мне распространяется трепет.

С тех пор, как мы объявили о нашем браке остальным ученикам, мы стали немного безрассудными, но нам не перед кем отчитываться. В конце концов, Оак управляет этой школой. Было несколько жалоб от родителей, но Оак заверил их, что ученики теперь в надежных руках, поскольку он связан только с одной женщиной.

Оак открывает ящик стола и достает флакончик со смазкой, заставляя меня дрожать от предвкушения.

— Нет, не здесь, — бормочу я, качая головой.

Он ухмыляется и достает кляп с шариком, держа его наперевес.

— Да. Я хочу трахнуть твою задницу на своем столе.

Я сжимаю бедра вместе при этой мысли. Как будто ему каждый раз приходится продвигаться на шаг дальше. К счастью, до окончания школы осталось всего несколько месяцев, а осенью я поступлю в ветеринарную школу поблизости.

Он нежно проводит рукой по моей попке, погружая палец в мокрое возбуждение.

Я вскрикиваю, когда он обводит клитор подушечкой большого пальца, сводя меня с ума.

— Тише, малышка, или вся школа услышит. — Он засовывает мне в рот кляп и закрепляет его. — Это должно помочь.

Он опускается на колени и погружает свой язык глубоко в меня, пробуя на вкус, как мужчина, изголодавшийся по киске.

Наше желание друг к другу не знает границ. Чем больше времени мы проводим вместе, тем сильнее оно нарастает, делая невозможным нормальное существование. Все, о чем я могу думать, — это он.

Оак погружает два пальца глубоко в меня, умело поглаживая их и попадая в то место, которое заставляет меня кричать в кляп. Я не могу понять, как он может знать мое тело даже лучше, чем я сама.

Я смотрю, как он тянется за смазкой, а затем чувствую, что он брызгает холодной жидкостью на мою чувствительную дырочку. Медленно он вводит пальцы внутрь, растягивая меня, заставляя стонать с кляпом во рту.

Через несколько мгновений Оак достаточно растягивает меня и впрыскивает смазку на свой толстый член, прижимаясь к тугому кольцу мышц. Его грубые руки сжимаются вокруг моих бедер, и я задерживаю дыхание, ожидая, когда он пронзит меня своим членом.

Он с силой прижимает меня к себе и подается вперед, врезаясь в меня как дикарь. Оказавшись внутри, он двигает бедрами медленными, обдуманными движениями. Он знает, что я хочу жестко и быстро и даже не могу умолять его об этом. Вместо этого все, что я могу делать, это извиваться и издавать сдавленные звуки из-за кляпа.

— Вот и все, малышка, прими мой член в свою попку. — Он шлепает меня по правой ягодице, затем по левой, входя в меня все сильнее, и я чувствую, как его решимость подразнить меня ускользает. — Ты моя, — рычит он, наклоняясь, чтобы покрыть поцелуями мою все еще одетую спину. — Ты принадлежишь мне.

— Сильнее, — кричу я сквозь кляп, но это выходит приглушенно.

Он хватает меня за шею и с силой поднимает вверх, посылая волнующий жар прямо в сердцевину.

— Что это было? — Оак проводит зубами по моей шее. — Боюсь, я тебя не слышу, и школа тоже.

Он стонет и выходит из меня, переворачивая меня на спину, как будто я ничего не вешу. А затем, не давая мне ни секунды, чтобы привыкнуть к новой позе, снова погружается в мою попку.

Я плачу сквозь кляп, удовольствие и боль смешиваются в одно умопомрачительное ощущение, которое превращает меня в податливую игрушку в его руках.

— Прими это, малышка, — ворчит он, глядя на меня сверху вниз с таким желанием, что я чувствую