нет. Всё стало ещё хуже и сложнее. Чтобы ни произошло дальше с Анной, её дочь должна стать счастливой. Она родилась и растет в другом мире. У неё есть выбор, никто не запретит ей найти себя и обрести смысл в жизни. И я снова пообещал себе наблюдать за ней и если это будет возможно, то оберегать.

И снова я лежу в своей постели и не сплю. Думаю о том, что делать дальше. Как заставить себя смириться со своей жизнью, принять свой собственный выбор, сделанный сотню с лишним лет назад. Может быть, стоило ещё тогда исчезнуть из этого мира, затерять на просторах Вселенной? Я сумел почти не вспоминать о своем кровавом прошлом, смог бы и не вспоминать про брошенного Линкока. Да и сейчас ещё не поздно сбежать. Как трус? Бросить здесь Франца и капитана? После стольких лет? Я миллионы раз задавал себе этот вопрос раньше и не перестану задавать его себе никогда. Пока не смогу хоть что-то изменить. Снова.

Следующие годы я продолжал наблюдать за Анной и её дочерью. Где-то раз в пару-тройку месяцев я возвращался к их дому и смотрел, как растёт малышка. Я понимал, что привязываюсь к ней, но не мог запретить себе наблюдать. Я видел, как она начала ходить, как научилась кататься на качелях и ездить на велосипеде. Помню, как её отправили в школу с красивыми белыми бантами в темных каштановых волосах. А когда ей было десять лет, и она темным зимним вечером возвращалась домой одна, именно я напугал соседских мальчишек, которые хотели закидать её снежками. Анна все эти годы чахла на глазах. Её муж куда-то пропал, я упустил этот момент и не стал выяснять подробности. Она жила с дочерью одна и пустота во взгляде только усиливалась.

В те дни, когда я не перемещался к дому Анны, моей отдушиной был берег реки. В любую погоду, днем, ночью, иногда и ранним утром, я бродил там, просто сидел или лежал. Наслаждался тишиной и покоем. Мои товарищи привыкли к тому, что я мог просто взять и исчезнуть на какое-то время. Больше никто не шутил на эту тему. Все понимали, что моё состояние оставляет желать лучшего, и я держусь из последних сил. Наверное, стоит прекратить перемещения к Анне. Надо перестать следить и за её дочерью. Хватит. Я сам мысленно постоянно ругаю Линкока за то, что он никак не может отпустить прошлое и забыть про свою любовь. И что при этом делаю? Слежу за чужим ребенком, радуюсь её успехам, ловлю каждый жест и каждый интересный момент, который удается увидеть. Да я настолько сильно не привязан ни к кому! Это не мой ребенок и не моя женщина. Но они для меня – символ другой жизни. Которую я хочу, и которую боюсь. Да. Я боюсь. На самом деле все эти годы я просто боялся что-то изменить. Прятался за должностью Палача, потом за должностью командующего. Теперь прикрываюсь товарищами. А на самом деле мне не хватает сил и смелости, чтобы просто взять и перевернуть всё! Я давно бросил попытки научиться чему-то новому. Раньше у меня получалось перемещать в наш мир разные мелочи из других миров, я тренировался, чтобы развить свои способности. А сейчас использую их только лишь для того, чтобы поваляться в траве или снегу. Трус!

Больше никаких наблюдений. Оставлю только перемещения к реке. И верну тренировки. Буду наращивать свою силу и потом, когда буду готов, изменю этот мир. Не сбегу в другой, а из этого мира сделаю такой, какой хочу.

С этого момента я перестал следить за Анной. За десять лет совершил только два перехода. Мне было очень трудно отказаться от того, к чему я привык. Я боялся не узнать Анну и её дочь, боялся, что они сменят место жительства, и я больше никогда не увижу их. Но всё оставалось по-прежнему, только Анна практически превратилась в старуху. Волосы поседели, спина согнулась. Она не должна была выглядеть так, но силы и здоровье её таяли. За эти годы ни я, ни Линкок практически не изменились, если не считать некоторых морщин вокруг глаз и чуть обрюзгшего лица капитана. Но он не следил за собой, много курил, мало спал и что уж говорить – часто прикладывался к бутылке. С Анной точно что-то было не так, но я ничего не мог сделать. Её дочь превратилась из маленькой девочки сначала в угловатого подростка, я видел её только один раз, когда ей было пятнадцать, и удивился преображению. Но когда ей исполнилось двадцать – вместо смешного подростка я увидел красивую стройную девушку. Она была очень похожа на отца, но многое в её лице напоминало Анну. Она легко и непринужденно куда-то шла в компании таких же молодых девушек, и я поймал себя на том, что уже не просто наблюдаю и радуюсь, что ребенок вырос, а любуюсь ей. Её легкой походкой, узкой талией, красивыми длинными волосами и улыбкой. В этот раз я решил узнать о ней больше – это не составило труда. И я выяснил всё, что мог – дату рождения, имя и фамилию, где она училась и подрабатывала. Не знаю, зачем мне эта информация. Но если вдруг случится что-то в моё отсутствие, то я смогу её найти.

И всё же я запрещал себе думать об этой девушке. О другом мире. Старался следовать своей цели – развивать силу и делать так, чтобы мы никогда не проигрывали в боях. Но все дни были невероятно похожи один на другой, и это убивало меня. Никто из Совета не появлялся в моей жизни, лишь изредка они просили отчетов, и тогда мне приходилось отправляться в небоскребы и стоя перед этими противными мне людьми снова рассказывать о том, что я сделал и как. Но эти встречи не были похожи на прежние – на мне не было белой накидки и капюшона, и докладывал я вовсе не о мучительных смертях. А взгляды членов Совета не менялись от этого, они всё так же зло и холодно смотрели на меня, со скрытой ненавистью и презрением. Они задавали мне неприятные вопросы, и я понимал, что они знают всё – про мои постоянные перемещения и про усталость от этого мира. Наверняка совсем скоро Совет предпримет какие-то действия против меня, и я не смогу им ничем ответить, если не начну сейчас активно действовать.

Поскольку я понимал, что терять