– Да, что-то такое слышала. Обхаживали одиноких пьянчуг,стариков, инвалидов, добивались генеральной доверенности и отправляли на тотсвет. Кажется, там было задействовано несколько врачей. Они клофелиномснабжали. Но ведь их всех посадили. И при чем здесь морг?

– Посадили, но не всех. Там были работники морга, которые поошибке, из-за путаницы в документах, из-за проблемы с местами в холодильникахкремировали тела жертв до вскрытия. В свидетельствах о смерти значилась илиострая сердечная недостаточность, или кровоизлияние в мозг. А при вскрытии,разумеется, могло быть обнаружено отравление. Вот и сгорали тела. Этопродолжается до сих пор. Но главные заказчики случайных кремаций теперь неквартирные махинаторы, вернее, не только они.

– Подожди, я не понимаю. Большинство заказных убийств в нашевремя происходит без всяких инсценировок. Просто стреляет снайпер иливзрывается машина. Причины смерти никаких сомнений не вызывают, а исполнителейи заказчиков никогда не находят. Ведь известно, что у заказных убийств самыйнизкий процент раскрываемости – возразила Ника.

– Но согласись, бывают ситуации, когда необходимаинсценировка несчастного случая. Ведь, как правило, при заказных убийствахдовольно легко выявить круг заинтересованных лиц. Разумеется, доказать виновностьконкретного лица значительно сложнее. Но попасть в число подозреваемых весьманеприятно, Особенно, если ты не бандитский авторитет, а добропорядочныйвысокопоставленный чиновник. Это удар по репутации, повод для нехороших слухови назойливых журналистских расследований, наконец, лишний козырь в рукахнедоброжелателей и конкурентов. Если есть возможность организовать несчастныйслучай, в котором невозможно усмотреть никакого криминала, – почему нет? Это,конечно, дороже и хлопотней, зато безопасней.

– Ты считаешь, с Никитой все произошло именно так?

– Я мог бы поверить, что писатель Годунов погиб в результатенеосторожного обращения с неисправной электропроводкой либо задохнулся припожаре. Я мог бы поверить в это, если бы его труп попал в другой морг, если быне кремировали его по ошибке. Ведь опознание не могло считаться полным. От лицатам ничего не осталось. Да, были обнаружены документы, да, на трупе имелисьвещи, принадлежавшие Никите. По телефону ты сказала, это был нательный золотойкрест. Но для полной идентификации необходима была дополнительная экспертиза.

– Да, конечно, – кивнула Ника.

– Ты не слушаешь меня? Ты мне не веришь?! – Петя резкоостановился, снял очки и уставился на Нику сверху вниз растеряннымисветло-серыми глазами.

– Ну что ты, я очень внимательно слушаю и верю каждомутвоему слову, – успокоила его Ника.

На нее вдруг навалилось тяжелое, вязкое безразличие. Онапредставила деловитых лощеных санитаров морга, которым кто-то такой жеделовитый и лощеный заплатил деньги, чтобы они аккуратно уничтожилиизуродованное, обугленное тело Никиты Ракитина, все, что осталось от ее первойи, в общем, единственной любви. На фоне этого кошмара все прочее теряло смысл,рассыпалось прахом. Можно рыть носом землю в поисках расчетливых злодеев, можноне пощадить собственной жизни, выйти на след, вычислить, разоблачить, доказать.И что изменится? Керамическая урна с горсткой пепла так и останетсякерамической урной.

– Я понимаю тебя, – тихо проговорил Петя, – ты думаешьсейчас о том, что его уже не вернешь. Поиск злодеев, месть и прочие красотышекспировских трагедий не убавят боли. Я не буду тебе больше ничегорассказывать. У тебя все хорошо в жизни. Муж, сын, много денег, заботливаяохрана. И не стоит тебе заниматься частным сыском. Сунешься – никакая охрана незащитит. Ты не успеешь сделать ни единого шага в этом направлении. Остановят.

– То есть как – кремировали?! – Юрий Петрович Ракитин гляделв круглое благообразное лицо сотрудницы морга и чувствовал, что еще секунда – ион кинется на эту кудрявую улыбающуюся стерву с кулаками.

– Тише, Юрочка, тише… – Ольга Всеволодовна прикоснуласьледяными пальцами к руке мужа.

– Место в холодильнике оплачивается по установленномутарифу. Если покойник идет через фирму ритуальных услуг, они перечисляют намденьги. Если поступает через милицию или «Скорую», мы храним только при наличииспециальных указаний прокуратуры. Если таковых нет, мы связываемся сродственниками и обговариваем с ними условия и сроки хранения тела. Вы,насколько мне известно, были за границей. А кроме вас, близких родственников упокойного не оказалось. Я еще раз повторяю, мы приносим свои извинения.Виновные будут наказаны. Вы можете получить урну в Николо-Архангельскомкрематории.

– Какая урна? Где тело?

– Я вам объясняю, тело гражданина Ракитина Никиты Юрьевича,шестидесятого года рождения, кремировано.

– Да этого быть не может! Проверьте по документам, вы всеперепутали! Ни в одной стране мира нет такого варварства, чтобы без согласияродственников кремировали.

– В документах черным по белому написано. Я уже несколькораз все проверила. Администрация приносит вам официальные извинения.

– На кой черт мне ваши извинения? Как это могло произойти?Как? Вы понимаете, что говорите? Где ваше начальство?! Что за бардак у васздесь творится? Я буду жаловаться!

Юрий Петрович не кричал. Три дня назад у него сели голосовыесвязки. Он мог говорить только хриплым шепотом.

Когда ему позвонили из Москвы и сообщили, что егоединственный сын Никита погиб, сгорел при пожаре, он не поверил.

– Этого не может быть, – сказал он спокойно и холодно.

– Юрий Петрович, я сама видела, – плакала в телефоннойтрубке Галина, бывшая жена Никиты.

– Что ты видела? Ты же сама сказала, там черная корка вместолица. И почему он оказался в чужой квартире?

– Он у Зины Резниковой жил. Вы помните ее? Я уж не знаю почему,но он попросился к ней пожить.. Я, как увидела крестик, сразу поняла – он это,Никит-ка. Мне ли не узнать? И документы его…

Галя Ракитина плакала навзрыд на другом полушарии, в тысячахкилометров от Вашингтона, от красивого дома в богатом пригороде американскойстолицы. Но слышно было так, словно она сидела здесь, в уютной полутемнойспальне.

Юрий Петрович старался говорить как можно тише, чтобы неразбудить жену. Оля приняла снотворное. В последнее время она трудно засыпала.

– Мы завтра вылетаем, я разберусь. Этого быть не может. Яуверен, это идиотское недоразумение.

Несмотря на такую уверенность, стоило Юрию Петровичуположить трубку, у него закололо сердце. Закололо сильно и требовательно. Онвылез из постели, прошлепал босиком в гостиную, распахнул стеклянную дверь,выходившую в небольшой дворик. В темноте покачивались розовые кусты. Мирнострекотали кузнечики, высоко в чистом звездном небе сияла полная луна.Монотонно и печально пела какая-то одинокая ночная птица.