— И надежды.

— И надежды. Но надежда — это лишь тонкая нить, на которой подвешено все. Очень тонкая нить. — Настоятель покачал головой. — В мире столько вещей, которые я всегда мечтал увидеть, Даниляр, а теперь я знаю, что мое желание никогда не исполнится.

— Например?

— О, просто прихоти, обычные мелочи, способные согреть сердце мужчины на жизненном пути. — Его изможденное лицо приняло отрешенное выражение. Эти поблекшие глаза видели ландшафты, о которых Даниляр мог лишь догадываться. — Праздник Середины Лета на Северных островах, когда солнце не садится, а висит в полночном небе, как фонарь. Вид с высочайшего пика Изогнутых гор. Тронный зал во дворце халифа в Абу Нидаре — ты знал, что стены там в сотню футов высотой и полностью покрыты золотыми листьями? Говорят, что халиф пьет из чаши, выточенной из цельного алмаза, а каждую ночь проводит с новой женой.

— Халиф Абу Нидара варвар и безбожник. — Даниляр спрятал ладони в рукавах мантии.

— Да, это так, — сказал Ансель, — но невероятно богатый варвар. Даниляр, ты тоже думаешь, что жизнь безбожников куда веселее нашей?

— Я понимаю, почему халифу приходится нанимать охранников и слуг, которые пробуют пищу перед тем, как подадут ее на стол. И подозреваю, что все свободное время он проводит в размышлениях о том, какой кузен или племянник следующим предпримет попытку его убить.

— Будь у меня столько денег, я бы смирился с такими мелочами.

— Это еретические мысли, Ансель.

Настоятель грустно фыркнул.

— Сказывается возраст. Как только ты понимаешь, что твое время на исходе, просто не можешь не думать о том, как нужно было это время ценить.

— Сомневаешься в своем призвании? Не поздно ли?

— Не смеши. Я ведь не отрекаюсь от Врат Небесных. И если бы я получил назад ушедшее время, Богиня все так же говорила бы в моем сердце и точно так же призвала меня на службу. Иногда я размышляю, что было бы, не говори Она со мной, но это всего лишь предположения. Я полон Ее голосом.

— Рад это слышать, — с улыбкой сказал Даниляр. — Все будет хорошо, Ансель.

— Надеюсь, — вздохнул настоятель. — Слишком поздно что-либо менять. Кости брошены. И лишь Богиня знает, что выпадет нам, когда кости перестанут катиться. — Он посмотрел на книгу, которую держал на коленях, снова и снова гладя ладонью страницы. — Там на столе мое письмо. Ты можешь его отправить?

— Конечно.

— Ему предстоит долгий путь. Наверное, мне стоило отослать это письмо раньше, не ждать, пока станет поздно, но я не знал… — Ансель резко захлопнул книгу и сжал кожаный переплет узловатыми пальцами. — Я слеп, Даниляр. Я блуждаю во тьме и не знаю, куда ступаю, где споткнусь, и очень боюсь, что просто не доживу до того момента, когда смогу увидеть результат. И мысль об этом — пытка. Как бы я хотел придумать способ заглянуть в будущее!

— Ансель, ты же знаешь, что это невозможно, — мягко сказал Даниляр.

— Знаю. Оракулы работают для халифа Абу Нидара и его приближенных. Но все же я был бы рад получить знание.

Осев на подушках, Ансель закрыл глаза и беззвучно зашевелил губами, словно молясь о силе и напутствии.

Даниляр же смотрел на него и думал, как сильно сдал настоятель за прошедшие несколько недель. От зимней погоды каждое движение отзывалось болью в больных суставах. Легче ему становилось только в тепле. Анселю следовало бы провести старость в землях с более мягким климатом. Сювейону принадлежали земли в Гимраэли, на Стеклянных холмах над Эль Маккамом, где дикую жару пустынных равнин смягчали прохладные бризы. Там было спокойно и куда более уютно, чем надлежало бы Дому Богини. И старым костям Анселя там наверняка стало бы легче, вот только Даниляр боялся, что его друг не переживет поездки. Слишком поздно. Слишком поздно для всего, кроме веры и надежды.

Даниляр подошел к столу, на котором, прислоненное к чернильнице, его ждало ранее не замеченное письмо. Сунув его под салфетку, лежащую на подносе, он потянулся к ручке двери.

Голова Анселя повернулась на подушке. В густых тенях при свете свечи Даниляр не мог разглядеть выражения его лица, видел только, как блестят глаза.

— Я завидую тебе, Даниляр, завидую силе твоей веры, — сказал настоятель так тихо, что его голос был почти не слышен из-за шепота огня в камине. — Моя с годами поизносилась. В последнее время, когда я слушаю голос Богини в сердце своем, его почти заглушает биение моей собственной смертности.

— Возможно, Она ближе, чем ты думаешь.

— Айе, возможно, Она ближе. — Лицо Анселя слегка изменилось. Наверное, он улыбнулся. — Доброго дня, Даниляр.

Вернувшись в ризницу, Даниляр снял стихарь, встряхнул его и повесил в шкаф до следующей службы. А затем аккуратно ополоснул и вытер серебро, убрал его в обитый изнутри бархатом сундук. И только закончив с рутиной, сел и позволил себе взглянуть на конверт, лежавший на подносе. Имя и адрес были написаны рукой Анселя. Внутри в складках пергамента прощупывалось нечто маленькое, плотное и довольно тяжелое. Раньше Даниляр задумался бы, что там, возможно, даже спросил бы об этом. Теперь это было не нужно.

Сунув конверт в карман, Даниляр вышел и запер за собой дверь ризницы. Позже, после вечерней службы, он отправится в город. У Водных ворот живет доверенный человек, который справится с тайным поручением. Даниляр уже пользовался его услугами и знал, что может быть уверен в его молчании. За это задание человек запросит немало, учитывая дальнюю дорогу и время года, ведь обратный путь ему придется проделать в самые сильные холода. Впрочем, золота пока было достаточно. Не хватало лишь времени.

* * *

Он не должен был приезжать сюда. Сколько бы ему ни заплатили, этого было недостаточно за вонь каналов и сладострастие, витавшее в воздухе, плотном, как невыносимая жара, которая не давала спать, жара, невероятная даже для Южной Сифрии. Ему пришлось целый месяц торчать здесь, есть странную еду с жутким количеством специй и нырять каждый день в притоны и ночлежки Хэвен-порта в поисках человека, которого, как ему начинало казаться, и вовсе не существовало. Он не должен был приезжать сюда.

Питер снова поправил маску. Расшитая искусственной чешуей ткань плотно прилегала к лицу, раздвоенная лента, изображавшая змеиный язык, то и дело попадала в рот, когда он говорил. Но без маски было нельзя: в Хэвене открытое в Ночь Дураков лицо не могло не вызвать подозрений.

Еще одна таверна впереди. Пара стаканов дешевого бренди и несколько искусных наводящих вопросов привели его сюда, и он надеялся, что визит не будет бесплодным. В клетке, которую Питер привез из Дремена, осталось всего два почтовых голубя.

Он снова заглянул за угол. Место казалось довольно тихим. За спиной зазвучали шаги и приглушенное хихиканье. Мужскому голосу с глубоким тембром вторило довольное женское мурлыканье. Питер обернулся через плечо. Грузный верзила в маске вóрона, с татуировками по всему телу, запустил руки под кружевной костюм стройной девушки. Юбка едва доходила ей до колен. Питер видел, как раздвигаются ее бедра и лапа грузчика исчезает между ними. Вóрон подхватил девушку, прислонил ее к стене и начал возиться с застежкой на брюках.