– Тебе нравится?

– О да.

– Эта комната могла бы быть и твоей тоже.

Щеки Кэнди вспыхнули, но не от смущения, а от раздражения. Лицо ее вдруг окаменело.

– Шон прав, ты, оказывается, очень вульгарен.

Она направилась к двери, а смутившийся Шон стал хлопать себя по карманам, делая вид, что ищет сигару. Но Дафф сделал два быстрых шага, взял Кэнди за руку и развернул лицом к себе:

– Глупенькая моя, я же сделал тебе предложение!

– Пусти! – повысила она голос, извиваясь в его руках и пытаясь вырваться. – Не вижу ничего смешного.

– Кэнди, я говорю совершенно серьезно. Выходи за меня замуж.

Сигара выпала изо рта Шона, но он успел подхватить ее на лету. Кэнди стояла неподвижно, внимательно глядя Даффу в лицо.

– Так да или нет? Пойдешь за меня?

Она кивнула один раз очень медленно, потом еще два очень быстро.

Дафф оглянулся и через плечо посмотрел на Шона:

– Оставь нас, дружок.

Дар речи Кэнди обрела только по дороге обратно в город. Она была счастлива и непрерывно щебетала, а Дафф отвечал на ее вопросы со своей неизменной кривой усмешкой. Шон угрюмо сгорбился, забившись в угол кареты. Сигара горела неровно, и скоро он выбросил ее в окошко.

– Надеюсь, Кэнди, «Покои Виктории» ты оставишь за мной.

На несколько секунд повисло молчание.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Дафф.

– Третий лишний.

– Нет! – воскликнула Кэнди.

– Но это же и твой дом тоже, – резко сказал Дафф.

– Дарю свою долю тебе. Считай, что это свадебный подарок.

– Да брось болтать чепуху, – усмехнулся Дафф, – там всем хватит места.

Кэнди быстро пересела к Шону и положила руку ему на плечо:

– Ну прошу тебя, мы же так давно вместе. Нам без тебя будет одиноко.

Шон пробурчал что-то неразборчивое.

– Ну пожалуйста!

– Он останется с нами, – сказал Дафф.

– Пожалуйста.

– Ладно, так и быть, – угрюмо проворчал Шон.

Как-то раз они поехали в Милнертон на скачки. Кэнди надела шляпу со страусовыми перьями, Шон с Даффом – серые цилиндры с жемчужным отливом, оба держали в руках трости с золотыми набалдашниками.

– Послушай, Кэнди, а поставь-ка ты пятьдесят гиней на Пассата – окупишь подвенечное платье. Вот увидишь, он придет первым, – сказал Дафф.

– А что скажешь про новую кобылку мистера Градски? – спросила Кэнди. – Говорят, на нее тоже можно ставить.

Дафф сразу нахмурился:

– Хочешь переметнуться в лагерь врага?

– Странно, мне говорили, что вы с Градски чуть ли не партнеры, – сказала Кэнди, вертя зонтиком. – Ходят слухи, что вы все время вместе работаете.

Мбежане придержал лошадей: они въехали в толчею пешеходов и разнокалиберных колясок перед воротами ипподрома Тёрф-клаб.

– Побольше верь слухам – оба раза ты что-то не то услышала. На длинной дистанции этой его Плясунье до Пассата далеко. Порода такая, у нее слишком легкие ноги. Она совсем офранцузилась, в жилах течет гугенотская кровь – ее хватит только на милю, потом она скиснет. А что касается Градски и нашего с ним партнерства… ну да, время от времени мы бросаем ему кость. Скажи, Шон?

Шон разглядывал спину Мбежане. Зулус щеголял в одном лишь своем набедренном наряде, зато на ступеньке для ног были аккуратно уложены копья. С лошадьми он управлялся легко, словно всю жизнь имел с ними дело. Всегда с ними разговаривал, а они, как заслышат его голос, сразу разворачивают уши назад.

– Ну скажи, Шон, я прав или нет? – повторил вопрос Дафф.

– Конечно, – рассеянно ответил Шон. – Я вот что думаю… не купить ли Мбежане ливрею? В этих своих шкурках он смотрится как-то не совсем уместно.

– Да, но другие лошадки с того же завода были хорошие стайеры. Душечка два раза выигрывала дерби в Кейптауне, а Эклипса в прошлом году продемонстрировала лучшие качества английской породы в гандикапе Метрополитан, – возразила Кэнди.

– Ха, – с тоном превосходства улыбнулся Дафф, – можешь поверить мне на слово, главный забег сегодня выиграет Пассат, и, когда твоя Плясунья доплетется до финиша, он будет отдыхать в стойле.

– Темно-бордовый с золотом, как у наших жокеев, – задумчиво бормотал Шон. – Как раз в тон его черной коже… еще тюрбан, пожалуй… и страусовое перо.

– Что ты там все бормочешь, черт тебя побери? – недовольно спросил Дафф.

– Да вот все думаю про ливрею для Мбежане.

На специально отведенной площадке они вышли из кареты и проследовали на трибуну для членов клуба; Кэнди плыла между двумя кавалерами и смотрелась очень привлекательно.

– Да-а, Дафф, сегодня мы с тобой сопровождаем, пожалуй, самую красивую здесь женщину.

– Спасибо, – заулыбалась Кэнди.

– Именно поэтому ты глаз не сводишь с ее декольте?

– Животное, что за грязная мысль! – оскорбленно парировал Шон.

– Не спорь с ним, – поддразнивала Кэнди. – Мне только лестно слышать это. Смотри сколько хочешь.

Они прошли сквозь скопление пестро разодетых женщин и туго затянутых в костюмы мужчин. Со всех сторон раздавались приветствия.

– Доброе утро, мистер Кортни. – Слово «мистер» прозвучало с особенным нажимом. – Как ваш Пассат, готов к большому забегу?

– Поставьте на него свои штаны.

– Приветствую, Дафф, мои поздравления с помолвкой.

– Спасибо, Джок, теперь твоя очередь сделать решительный шаг.

Они были молоды, богаты и хороши собой, и весь мир восхищался ими. В душе у Шона царила радость: под руку его держит красивая женщина, а рядом шагает друг.

– Смотри, вон там Градски. Пошли подразним эту свинью, – предложил Дафф.

– За что ты его так не любишь? – тихо спросила Кэнди.

– Да ты только посмотри на него, и сама поймешь. Ты когда-нибудь видела что-нибудь более напыщенное, угрюмое и противное?

– Да оставь ты его в покое, Дафф, не надо портить нам день. Пойдем лучше к лошадям.

– Нет уж, пошли со мной!

Дафф потащил их туда, где возле ограждения бегового поля стояли Градски и Макс.

– Шалом, Норман, мир и тебе, Максимилиан.

Градски кивнул в ответ; Макс тоже что-то печально пробормотал – каждый раз, когда он моргал, длинные ресницы касались щек.

– Вижу, стоят двое, о чем-то весело болтают. Дай, думаю, подойду, послушаю, что говорят умные люди, может, сам ума наберусь. – Не получив ответа, Дафф продолжал: – Видел вчера вечером, как бегает твоя новая кобылка по беговой дорожке, и говорю себе: вот оно что, наверняка у Нормана завелась новая подружка, вот он и купил для своей дамы сердца какую-то клячу. А тут мне говорят, что ты собираешься выставлять ее на бегах. Эх, Норман, жаль, что, прежде чем делать такую глупость, ты со мной не посоветовался. Порой ты бываешь такой импульсивный!