– Про Писарро я знаю побольше тебя, – проговорил Ворон, – кончай демагогию. Если ты и дальше будешь пытаться наладить контакт с Зоной, я тебя остановлю.

– Куда там. Мне бы с последствиями разобраться, – перебил Олег. – Только не угрожай.

Ворон прищурился. Чтобы Дмитриев отказался от собственной идеи? Нонсенс. По крайней мере никогда раньше ничего подобного не происходило. Однако стелкер чувствовал: олигарх говорит правду.

– Ладно, предположим, я поверил. Выкладывай дальше.

– Я пришел сделать тебе предложение, от которого невозможно отказаться. На этот раз, – сказал Дмитриев.

– Если ты не в курсе, то я больше не хожу в Зону, – ответил Ворон.

– Вот по этому поводу я и решил с тобой поговорить. А заодно хочу предложить поработать.

– Кем? Инструктором по вождению в нетрезвом виде? Так поздно. В Америке ты уже пожизненно лишен водительских прав. – Глядя на слегка дернувшийся уголок губ, недовольный прищур и сжавшийся кулак, Ворон испытал ни с чем не сравнимое удовольствие. Наводя справки о нем, Дмитриев почему-то забыл, что у Ворона за океаном тоже имеются неплохие информаторы, и не только за океаном. – Как там Николай, к слову?

– Баш на баш. – Дмитриев покачал головой и рассмеялся. – Ну, хоть появился человек, с которым я могу поговорить об этом.

– У тебя нет личного психоаналитика? – Ворон вскинул бровь.

– И именно потому я столь успешен в делах, поверь!

– Вот еще. Я об этом и без тебя знал.

– Николай так же, как и твой Андрей. Подальше отсюда. – Дмитриев вздохнул. – Кстати, спасибо. Я хотя бы теперь меньше волнуюсь.

– Не за что, – откликнулся Ворон. – У моего хотя бы мать имеется… ну, какая уж есть.

– Это у ребенка, который добился своей эмансипации в шестнадцать? Он весь в тебя.

– Вот поэтому я с ним и не общаюсь. – Ворон развел руками.

– У тебя Денис есть. – Дмитриев облокотился на спинку кресла и немного ссутулился, опустив плечи.

– Да. С ним мне повезло, но вернемся к предложению.

– О’кей, к делу так к делу. – Дмитриев прищурился. – Я могу вытравить из тебя последствия этой гадости.

– Если я при этом не сдохну, – в тон ему отозвался Ворон. – То есть побыть для тебя подопытным кроликом?

– Вороном, – поправил тот. – Месяц назад мы опытным путем получили жидкий артефакт «антидот», созданный на основе «ведьминого студня» и «сапфирового сердца» – нового, недавно открытого артефакта, защищающего от любого психического воздействия. «Антидот» безвреден, это тебе даже твой Денис подтвердит.

«Если сможет разобраться в том, что вы накуролесили», – подумал Ворон.

– Экспериментальная база хорошая. Кровь, пораженная «радужкой», полностью восстанавливается.

– Алла говорила, действие «радужки» недолговечно. Так стоит ли мне рисковать?

– Предположительно, ты подвергался многократному излучению Зоны и что-то использовал ранее. Так что изменения крови могли повлечь положительную мутацию.

– Положительную?! – Ворон покачал головой.

– Я клянусь тебе, все пройдет как по маслу.

– Какая гарантия, что все для меня окончится благополучно? – произнесли они одновременно.

– Более восьмидесяти процентов, – не моргнув глазом заявил Дмитриев.

«И ведь верит, шельмец, в то, что говорит», – подумал Ворон.

– Черта с два. Пятьдесят на пятьдесят: любо получится, либо нет, – фыркнул он. – Однако я согласен.

– Я вас хочу, – Ворон хмыкнул, – попросить, – произнесла Алла укоризненно.

– Ну, попросите. – Он вздохнул нарочито печально, но все же улыбнулся. – Насколько понимаю, за Валентина?

Она вошла в комнату и осторожно прикрыла за собой дверь. Она снова перебралась в гостевую комнату, но теперь из соображений не своей безопасности, а по работе. Ворон согласился на эксперимент, но никак не на то, чтобы переехать в очередную клинику Дмитриева или еще куда-нибудь.

Впрочем, все действительно прошло успешно и, по крайней мере по ощущениям, стало как раньше. Никакого раздвоения зрения – только теперь, по возвращении всего на круги своя, он понял, насколько же это раздражало и выматывало. Никаких «маяков» – хотя это, конечно, удобно, но Ворона начинала грызть совесть. Все же его подопечный всегда был достаточно свободолюбив. Кому же понравится быть постоянно в поле чужого внимания? И никаких прозрений предсказательного характера. Как Денис только жил со всем этим столько времени?

Кстати, «читать» Ворона тому не удавалось по-прежнему, и это тоже оказалось приятной новостью. Все как раньше, за одним маленьким исключением. Ворон, правда, сам еще до конца не разобрался и, само собой, не стал распространяться на этот счет: опасность он начал чувствовать на вкус.

Хорошо развитая интуиция у него имелась и ранее, но теперь вблизи какой-нибудь аномальной гадости или просто человека с плохими намерениями во рту появлялся едва заметный металлический привкус. Удобно, и, пожалуй, против этой способности Ворон ничего не имел. Все равно она должна была скоро развеяться. Как уверяла Алла, побочные эффекты еще могли проявляться некоторое время.

Зато ему наконец удалось прекратить подозревать Дмитриева во всех тяжких и предотвратить маленький «дворцовый» переворот в ИИЗ, когда в него под видом какого-то проверяющего пришел «белый сталкер» из новообращенных.

Гад на самом деле был какой-то налоговой сошкой и знал приемы, как можно докопаться и до фонарного столба. Железобетонным терпением Шувалов никогда не обладал, а потому едва не сбежал на пенсию от всей этой нервотрепки.

Налоговика под всеобщее одобрение и проклятие профессора «чтобы всех этих кровопийц так же» торжественно сдали сотрудникам Дмитриева, которые препроводили оного в клинику.

К скрытому неудовольствию Шувалова, «белый сталкер» не только выжил, но и полностью оправился. «Антидот» показал себя превосходно. Человеческую личность он воссоздал полностью (если она вообще претерпевала изменения), а вот совести у налоговика так и не прибавилось.

Появившиеся у ворот клиники люди в серых пальто отстранили охранника (а тот не был обычной бездарностью с кроссвордом, как в большинстве российских заведений, и свои обязанности знал) и прошли в кабинет начальства. В тот же вечер приехал и Дмитриев, а потом и Шувалов, но уже не в клинику, а в Управление ФСБ.

Ворона и Дениса побеспокоили уже постфактум – на следующее утро. Причем утро это было невыносимо ранним.

Переговорная в ИИЗ, по-прежнему заменяющая начальственный кабинет, теперь хоть как-то оправдывала свое название. В нее набились десять человек: трое каких-то «серых», он с Денисом, Дмитриев с Аллой и Шувалов аж с двумя секретарями. Первым выступал «серый», который так и не пожелал представиться. По всему выходило, что попавшегося «белого сталкера» они все же разговорили.