К сожалению, ничего не зная о Чарли, он вынужден был довольствоваться скупыми замечаниями Лайонела, надо сказать довольно путаными. (Что сейчас возьмешь с бедняги?) Поэтому речь, обращенная к собравшимся, не только отличалась краткостью, но также изобиловала неточностями. Видимо, преподобный Лайтдаун, как и все пятеро скорбящих, был не слишком расстроен, хотя и несколько смущен. В своей речи он упомянул Адама-садовника, по чьим стопам Чарли честно прошел свой земной путь. Все, к чему прикасались его руки, росло и цвело. А его дружелюбие! Любящий отец и дедушка обрел вечный покой и терпеливо ждет, когда дорогая супруга и многолетняя помощница воссоединится с ним. При этих словах на лице вдовы Лезерс появилось выражение такого панического ужаса, что преподобный Лайтдаун решил поскорее закончить панегирик покойному.

Теперь, у могилы, он закрыл молитвенник и скорбно прижал к груди. Хетти смотрела, как медленно и ровно опускается гроб. Если слезы и подступили к ее глазам, то только при виде красивого венка, тщательно выбранного Энн, и ее милой, такой детской надписи на карточке с траурной рамкой. Был еще гораздо более скромный, довольно обыкновенный венок от Хетти и всей семьи и букет желтых хризантем от Фейнлайтов.

Веревки натянулись и заскрипели о полированное дерево, но гроб ни на йоту не накренился в ту или иную сторону. «Как будто вся эта тщательность имеет какое-то значение, — подумала Хетти. — Как будто Чарли было бы какое-то дело до этого. Или до цветов и подобных приношений». Полин отпустила локоть матери и что-то прошептала ей на ухо.

Хетти нагнулась и набрала в руку земли. Ее удивило, какая здесь темная и рассыпчатая почва. Прямо как рождественский кекс. Хетти бросила пригоршню в могилу. Земля упала на медную табличку, почти закрыв имя и фамилию ее мужа. Осталось только «Ч рл Ле».

Церемонию похорон Хетти не раз видела в телесериалах и сейчас чувствовала себя немного актрисой. Разумеется, она не ощущала настоящего горя. Ей хотелось поскорее оказаться дома и убедиться, что с внуками и Кэнди все в порядке. Подавать нарезанную ветчину и салат с консервированным лососем, сэндвичи с огурцами и баттенбергский торт[55], которые приготовили Полин и малышка Дженни.

Маленькая похоронная процессия стала расходиться. Был один неловкий момент, когда Луиза подала Хетти руку и выразила свои соболезнования, а Хетти толком не знала, что ответить. Однако тут вмешалась Полин, просто пригласив Луизу зайти к ним на чашку чая. Луиза поблагодарила, но сказала, что у нее назначена встреча, и поспешила уйти.

Зато Эвадне очень хотелось пойти в гости. Ей так нравилось наблюдать приятельницу в лоне семьи, и внуки у Хетти такие чудесные! Как только они вышли за ворота кладбища, она взяла вдову под руку, и они зашагали, освещаемые ярким осенним солнцем, к Толл-Триз-лейн. Полин и Алан следовали за ними.

Хетти пожаловалась Эвадне, что ничего не чувствует. Эвадна посоветовала ей поговорить с врачом. Позже на той же неделе Хетти сходила к доктору Махони, и тот поставил ей диагноз «отсроченный шок». Он предупредил Хетти, что горе нельзя отрицать бесконечно и что ей обязательно следует обратиться за медицинской помощью, если потребуется. Чувство утраты, предостерег он, может нахлынуть неожиданно, в любой момент.

Но ничего такого не случилось.

Барнаби много чего не любил в своей работе, хотя, к счастью, любимого в ней было больше. Но чего он особенно не выносил, что иногда просто сводило его с ума, так это ожидание. Ждать ответов на запрос и отчетов. Заключений криминалистов и патологоанатома. Встречи с людьми, которые знают или не знают что-то по делу, но свободны будут, видите ли, после дождичка в четверг. Факсов в ответ на собственные факсы. Снимков из проявки и печати. Выползающей из принтера бумаги. Ждать, когда какой-нибудь жалкий проходимец по ту сторону пластиковой столешницы в допросной откроет наконец свой рот, хотя бы для того, чтобы сказать: «Отвали».

Сейчас Барнаби ждал, пока отпечатки пальцев из квартиры Карлотты в Степни сличат с «пальчиками», добытыми на чердаке в доме викария. Вероятнее всего, они будут идентичными, но надо знать точно. Имелись еще два образца отпечатков, предположительно Энн и Лайонела, поскольку Хетти Лезерс клялась, что ноги ее не было наверху, с тех пор как приехала Карлотта. Лоуренс, ворча, согласился как-нибудь зайти в участок и оставить свои отпечатки, дабы его исключили из числа подозреваемых. (Опять ожидание!) Уже имеющиеся отпечатки Джексона не совпадали с теми, что сняли на чердаке.

Увеличенные кадры видео лежали на столе у Барнаби и словно издевались над ним. Мужчина в черном садится на велосипед, который потом пропал без следа. Так где же он спрятан? Книгу легче всего спрятать в библиотеке. А велосипед? В Ферн-Бассет нет филиала «Хэлфордса», чтобы спрятать велик среди десятков других. И что еще важнее, одежда. Если бы только найти те шорты из лайкры, удостовериться, что ниточка в багажнике «хамбера» — от них, доказать, что они принадлежат Джексону. Но если не получится, а похоже (и чем дальше, тем больше), что нет, придется искать другой путь.

Пока Барнаби пытался этот другой путь нащупать, его преследовало ощущение, что достаточно просто сформулировать некий ключевой вопрос. Стоит задать его нужному человеку и получить правдивый ответ, как удастся ухватить конец ниточки и распутать обширную паутину, в которой они увязли. Он, Барнаби, потянет за кончик и постепенно распустит сеть. Может быть, он уже задал судьбоносный вопрос, только не тому человеку. Но, скорее всего, пока не понял, что это за вопрос такой.

Насколько все было бы яснее, если бы он знал, что можно выбросить за борт. Опыт подсказывал, что существенна лишь часть хлынувшей на него информации. Однако только малую ее толику можно было спокойно отбросить. В конце концов, с божьей помощью, он узнает правду и поймет, что всего-то и нужен был вот этот скромный факт, обнаруженный криминалистами, вот эта оговорка при опросе или намеренно уводящий в сторону (и наконец понятно, от чего уводящий) разговор.

Но пока он мог только ждать. Активно ждать, конечно, потому что бездействие было бы непереносимо. Он решил заново изучить всю информацию по делу, перечитать досье. До сих пор на это не находилось времени, и пока поступают все новые и новые сведения, невозможно составить целостное впечатление. Он будет читать медленно, тщательно, все подмечая. Он посмотрел на календарь: четверг, двадцать седьмое августа. Больше десяти дней прошло с исчезновения Карлотты. Восемь дней назад убили Чарли Лезерса. Может быть, сегодня ему повезет?

__________

Сержанту Алеку Беннету было скучно. Вернее, он совсем заскучал. Просто скучно ему сделалось, едва он заступил на пост, потому что нет ничего скучнее, чем сидеть в машине час за часом и таращиться на дом в тщетной надежде, что подозреваемый вдруг выскочит и рванет в какое-нибудь гламурное местечко, где начнет совершать множество увлекательных противозаконных действий.