его от холода и тьмы. Я отчаянно хваталась за них, пытаясь спастись. Я больше не могла это выносить, я больше не хотела чувствовать эту страшную боль.

Но она оказалась сильнее. И черная дыра в моей груди разрасталась, заполняя собой все.

Спустя несколько часов я сдалась, соскребла себя с дивана, залила кипятком завалявшийся с незапамятных времен чайный пакетик и, посмотрев в пустой холодильник, открыла пачку старого разломанного печенья.

Часы показывали полпятого. Я ела сухие обломки, не чувствуя вкуса, и ждала, когда наступит утро.

Глава 26

– Привет! Ну как все… прошло?.. – жизнерадостный голос Мартины вагончиком американских горок опускался вниз по мере того, как я приближалась, и она все четче видела мое измученное опухшее лицо.

Я поставила рюкзак на прилавок и уставилось в пол.

– Плохо, да? – тихо спросила Мартина, подходя ближе.

Я только кивнула. Хотя нельзя сказать, что все закончилось плохо. Но если бы я не пошла к машине, если бы Сей не разозлился на меня, если бы я не видела его лица в тот момент, если бы не этот чертов знак…

Если бы, если бы… Какая разница. Прошлого не изменить.

– Не хочешь рассказать?

Я отрицательно помотала головой. Никакого желания пересказывать вчерашние события. Особенно эту нелепую встречу с Итеном, и мою истеричную выходку из-за символа в чашке. Что на меня нашло? О Боги, это же полная чушь. Полная.

Порыв ветра неожиданно распахнул окно со сломанной щеколдой, и легкая золотистая тюль взметнулась к потолку. Я невольно поежилась.

Мартина кинулась его закрывать.

– Да сколько можно, вчера ждали мастера, но он так и не пришел. И трубку не берет. Рик обещал зайти посмотреть, но я думаю вряд ли он что-то умеет кроме как крутить колки на своей гитаре.

На прилавке завибрировал телефон.

– Легок на помине, – усмехнулась Мартина и взяла трубку – Привет.. Что???

Мартина побледнела и с испугом посмотрела на меня.

Я почувствовала тот самый сосущий страх, который преследовал меня всю ночь. Что-то внутри меня ликующе кричало: «Я так и знала! Я оказалась права! Права..»

Мне казалось, эту сцену я уже видела. Как будто буквально недавно посмотрела фильм и все чувства уже прожиты, события известны, диалоги заучены. Меня пробила нервная дрожь. С каким-то странным почти мазахистическим предвкушением я ждала, что скажет мне Мартина и одновременно до смерти боялась это услышать.

– Клэр… – Мартина запнулась. Я давно не видела ее такой растерянной, – Ай, к черту эти предисловия! Сей попал в аварию. Он в больнице.

Все сошлось. Сложилось как надо. Неважно хорошо или плохо, неважно какие это вызвало чувства, какие повлекло последствия. Неважно что-то одно сердце замерло от ужаса и разлетелось вдребезги. Вселенная расставила все по своим местам.

Это была плата за мою удачу. За наше недолгое счастье, за то, что мы так отчаянно пытались сопротивляться. Может быть, если бы я не повернула стрелки на развилке, все сложилось бы иначе.

«Прости, что так долго, пришлось варить вторую чашку. Первый кофе сбежал..» Потому что еще было не ясно, не существовало ответа, все могло сложиться совсем иначе…

Но сложилось как есть.

Я подняла голову и тихо спросила:

– Раз в больнице значит жив? Все очень страшно?

Мартину похоже удивила моя спокойная реакция. Она уже приготовилась держать оборону против знатной истерики с литрами слез.

– Я не знаю, Рик с Тэмом едут к нему. Он в больнице, где работает отец Рика. Не знаю, как так вышло, да это не важно сейчас…

– Хорошо.

Я уставилась в окно. Теперь я совершенно не вижу пути. Что я должна делать, чтобы его спасти? Что?.. Что я должна принести в жертву? Нас? Или это бесполезно… Могу ли я поехать к нему сейчас? Должна ли я его видеть..

Я вспомнила его страшное лицо и пустой взгляд в последние мгновения нашей встречи и меня передернуло.

– Клэр, – в голосе Мартины звучало страшное беспокойство, она видимо решила, что у меня шок, – Приди в себя. Нам надо ехать в больницу.

А надо ли? Не сделаю ли я еще хуже? Я ничего уже не понимаю.

Я посмотрела на свои руки и увидела длинную незажившую царапину. Вчера я искала подаренный Сеем билет в недрах своего рюкзака и умудрилась порезаться об его край. Как глупо.

Я смотрела на царапину и в моей голове оживали воспоминания о вчерашнем концерте. О песнях Сея, о его голосе, о моей мелодии, превратившейся в невероятную песню, посвященную мне.

Картинки вихрем пронеслись передо мной, я на мгновение снова оказалась там, наполнившись атмосферой и прекрасной музыкой.

– Мартина, ты же знаешь, что это за больница? Можешь вызвать такси?..

– Ну Слава Богам, я уже думала ты не выйдешь из этого ступора, – Мартина схватила телефон, – Через две минуты приедет машина, я за пальто.

Она скрылась в подсобке.

Я вышла на улицу и стала разглядывать лужи, в которые превратился вчерашний прекрасный снег.

Когда все становится на свои места, чувствуешь какое-то смирение, невозможность противостоять океану. Даже если невыносимо больно, даже если до безумия страшно, это словно какие-то другие чувства. Не совсем твои, а словно уже зашитые в тебе когда-то давно, и Вселенная сейчас просто дала ключ, чтобы открыть их.. Или сама открыла шкатулку Пандоры.

– Все, идем, – Мартина выбежала из лавки, повесив на дверь табличку «Закрыто», – Нелли приедет через полчаса. Она тут неподалеку.

Я кивнула, смотря как из-за угла поворачивает желтая машина с шашечками такси.

Мартина вихрем ворвалась в приемный покой, волоча меня за собой. У меня не было сил ни сопротивляться, ни думать о чем-то, принимать решения, куда-то бежать. Все казалось пустым и бессмысленным. Я чувствовала дикий оглушающий страх, который зрел внутри меня за тонкой плотиной еще не сказанных слов. Я как будто хотела отсрочить момент, когда мне кто-то скажет, что сейчас с Сеем. Я с замиранием сердца представляла это и панически боялась услышать… услышать… Никогда не думала, что в мире есть столько страшных слов, способных уничтожить, разбить жизнь на мельчайшие осколки, разделить все на до и после.

– Подожди здесь, – Мартина кивнула на ряды железных кресел побежала к информационной стойке.

Я покорно села. Когда Мартина очнулась от сна, в ней открылась невероятная кипучая энергия и желание кого-то спасать. Словно она копила ее все годы своего забытья и наконец-то смогла выплеснуть наружу. Она была обескураживающе искренней в своих порывах, преданной, твердой, но в то же время, оставаясь очень чуткой и тактичной, никогда