Этим вечером состоялся еще один официальный прием, и Мари снова посадили рядом с ним. Он моментально выразил недовольство.

– С чего это ты сказала, что предпочитаешь остаться с герцогиней? – спросил он. – В Нормандии мы все слышали о том, что ты отказалась подчиниться Хоэлу, и восхищались твоей верностью. Но с самого своего приезда в Париж ты ведешь себя так, словно ты – член бретонского отряда.

– Это так и есть, – тихо ответила она. – Я приехала сюда с ними как их гостья. Герцогиня Авуаз – моя родственница.

Не говоря уже о том, что ни вы, милорд, ни лорд Ранульф не привезли ваших жен. Мне, как незамужней женщине, не подобало бы находиться одной в вашем обществе.

Роберт нетерпеливо хмыкнул.

– Мы можем найти тебе сопровождающую. Мы надеялись увезти тебя, как только король рассмотрит дело, и подыскать тебе мужа. Ты слишком стара, чтобы оставаться незамужней.

Мари потупилась, а потом снова решительно подняла гомону. По крайней мере она первым разочарует не Хоэла.

– Милорд Роберт, – проговорила она спокойно и внятно, – я не намерена выходить замуж.

Черные брови над холодными глазами нахмурились.

– Что? – недоверчиво проблеял он.

– Я была верна моему отцу и его сюзерену и отказалась выходить замуж за кого-то из рыцарей Хоэла. Но я в долгу перед герцогом и герцогиней, которые были так добры ко мне. И я могу отплатить им хотя бы тем, что откажусь выходить замуж за кого-то из нормандцев. Я твердо намерена принять постриг и передать все земли моего отца монастырю Святого Михаила. Лучшим владельцем Шаландри станет Бог.

Роберт целую минуту взирал на нее, и на его лице изумление постепенно сменялось яростью. Будучи абсолютным господином на своей земле, он не привык сдерживаться, когда ему перечили, и вышел из себя.

– Ах ты, сучка! – воскликнул он. – Хоэл дал тебе слишком много свободы, и ты решила, будто можешь делать, что тебе вздумается! Ты выйдешь замуж, когда тебе скажут и за кого тебе укажут!

– Ваше мнение расходится с церковным правом, лорд Роберт, – холодно ответила Мари. – Мне позволено отказаться от брака.

– Тогда церковное право идет поперек законов природы! – Голос Роберта превратился в придушенный рык, и остальные пирующие начали на него оборачиваться. – Женщина делает то, что ей велит ее господин, а если она этого не делает, то ее следует бить, как упрямую ослицу. Ах ты, предательница!

Именно этого Мари больше всего старалась избежать. Она почувствовала, что щеки у нее краснеют. Она подняла голову и гордо посмотрела Роберту в глаза.

– Я никого не предавала! – воскликнула она чистым звучным голосом, который был слышен даже в дальнем конце стола. – Никогда в жизни! И не предам ни ради Нормандии, ни ради Бретани, ни ради всего мира! Я скорее умру, чем буду повинна в таком бесчестье!

Роберт резко ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Оплеуха сбила ее со скамьи, так чтоона упала боком на камыши и ударилась головой о пол. Кто-то во главе стола протестующе вскрикнул, а потом Мари услышала прямо над собой рык и, подняв затуманившийся взгляд, обнаружила, что Изенгрим встал над ней как защитник, оскалив зубы на Роберта Беллемского. Роберт стоял во весь рост, яростно глядя вниз. Когда волк зарычал, он с шипением выдернул меч из ножен. Мари почувствовала, как волк подобрался, и увидела, как его взгляд скользнул к левому боку противника со смертоносной решимостью, которая показалась ей совсем не звериной – и почему-то знакомой.

– Милорд Роберт! – воскликнул король Филипп, грузно поднимаясь со своего места и поспешно направляясь к ним. – Остановитесь!

Позади него шагали красный от гнева Хоэл и управляющий Роберта Нормандского, который раздраженно хмурился. За ними торопились Авуаз и половина придворных короля. Задыхаясь, король встал перед Робертом позади волка – и занесенный Робертом меч опустился. Мари почувствовала, как волк тоже расслабился, хотя он и продолжал стоять у нее над головой.

Король Филипп мучительно рыгнул и потер живот.

– Что это значит, а? – вопросил он.

– Эта сучка сказала, что не станет выходить замуж за нормандца, какое бы вы решение ни приняли по делу, мой господин! – возмущенно объявил Роберт.

– Ты не имел права ее бить, что бы она ни говорила! – крикнул Хоэл. – Мари, милая, ты цела?

Он протянул ей руку, и Мари за нее ухватилась. Изенгрим неохотно отошел в сторону, и Мари медленно поднялась на ноги.

– Ты не имел права ее бить, – согласился граф Ранульф, обжигая взглядом Роберта Беллемского. – Извинись. И убери свой чертов меч.

– Я обнажил меч на волка! – запротестовал Роберт, засовывая его обратно в ножны.

– Волк прибежал, чтобы защитить то, что принадлежит мне! – заорал Хоэл.

– Тебе! – крикнул Роберт в ответ. – Она не твоя! Она принадлежит герцогу Роберту!

– Она – двоюродная сестра моей жены и живет в моем доме! – яростно откликнулся Хоэл. – И если она сказала, что не выйдет замуж за нормандца, то потому что наконец поняла, что вы за люди!

– Я действительно сказала, что не выйду замуж за нормандца, – сказала Мари, вытирая окровавленный подбородок. Она отстранила поддерживавшую ее Авуаз и выпрямилась. – Но не потому.

В ней, словно бронзовая колонна, росла уверенность в том, что она не принадлежит никому, кроме себя и Бога, что все эти люди, собравшиеся вокруг нее – кто с угрозой, кто с защитой, – плетут сети, пытаясь поймать ветер. Она повернулась к королю Филиппу:

– Мой господин, вы сами знаете, что обе стороны имеют веские основания считать Шаландри своим. Если бы вопрос был бесспорным, зачем нам всем было бы находиться здесь, ожидая вашего решения? Герцог Хоэл говорит, что может доказать свои законные права. Герцог Роберт был признан сюзереном в течение сорока лет. Я обязана уважать верность моего отца – и я это делала. Но я также обязана уважать права герцога Хоэла, и, кроме того, я обязана ему и герцогине Авуаз за ту доброту, которую они ко мне проявили. Я сказала лорду Роберту и повторяю это сейчас вам: какое бы решение вы ни приняли относительно поместья, я сама не желаю нарушать ни одно из связывающих меня обязательств. Если мне не позволено выбирать мужа, церковное право и обычаи все же признают, что я могу отказаться от него. И я заявляю, что отказываюсь передать Шаландри кому бы то ни было, кроме Бога и монастыря Святого Михаила. И тот, кто его заберет, должен будет сначала лишить меня наследства.

Все молчали потрясенные. А потом король Филипп улыбнулся.

– Так, значит, теперь два моих вассала оспаривают права на это поместье у архангела? – спросил он. – Пугающий противник! Но, миледи Мари, дело пока не разбиралось, так что было бы лучше оставить такие заявления до той поры, когда это будет делаться.

Она низко присела:

– Простите меня, мой господин.

Короля всегда восхищали привлекательные и отважные женщины: именно поэтому он женился на Бертраде. Он одарил Мари теплой улыбкой.