— Веселый малый, — сказал Далби, когда они на минуту остановились.

— На мой взгляд — чересчур веселый, — возразил мистер Смит, понижая голос. — Он, видите ли, двоюродный брат моей жены, — добавил он, как бы снимая с себя всякую ответственность.

— Откровенно говоря, мистер Смит, — промолвила миссис Далби, — мне показалось странным, что они позволяют этой девчонке так ломаться. Право, будь это моя дочь…

— Или моя, — вставил мистер Смит мрачно.

— Все же мы очень приятно провели вечер, не правда ли, Том? — продолжала миссис Далби. Она, конечно, этого не думала и сказала так из вежливости.

Проводив их, мистер Смит несколько минут стоял у дверей, наслаждаясь тишиной и прохладой. А вернувшись в гостиную, направился прямо к камину и кочергой сгреб уголья в кучу, но свежего угля не подбросил. Потом зевнул раза два довольно откровенно. Подождав еще минут десять, велел Эдне идти спать, выразительно заметив, что обычно в этот час она уже давно в постели. После того как Эдна, энергично пожимая плечами, неохотно ушла наверх, семейство Митти как будто собралось уходить, но, к несчастью, в это время вернулся домой Джордж, и гости задержались еще на полчаса, к концу которых мистер Смит уже только в отчаянии таращил на них глаза. Наконец они ушли, и миссис Смит с Джорджем проводили их, а мистер Смит продолжал сидеть на своем месте.

Комната имела такой вид, как будто здесь много дней подряд ели, пили, курили пятьдесят человек. На ковре валялись два сандвича и растоптанный окурок. На столике у дивана кто-то пролил портвейн. Пустые бутылки, грязные рюмки, осколки разбитого Фредом стакана, остатки еды, пепел от папирос, застоявшийся в воздухе табачный дым. Эта комната, краса и гордость дома, самая уютная гостиная, какую можно найти на всей Чосер-роуд, выглядела пьяной, замызганной, запущенной, а ее хозяин устало слонялся по ней, с отвращением подбирал разные остатки и бросал их в огонь, водворял все вещи на место, и у него было такое чувство, словно семейство Митти навсегда оставило здесь на всем свой отпечаток. Он распахнул окна и успел еще услышать с улицы прощальные приветствия. Вернулась его жена.

— Джордж пошел к себе, — объявила она. — Я только что сказала ему, что маленькая Дот, кажется, совсем вскружила ему голову.

Мистер Смит только крякнул.

Миссис Смит, как всегда в таких случаях, села у камина с последним сандвичем в руке, собираясь приятно поболтать о прошедшем вечере.

— Сегодня я ни до чего пальцем не дотронусь. Пускай остается так до утра. Ну, не знаю, как другим, а мне сегодня было очень весело. — На миг ее лицо осветилось тем радостным возбуждением, какое оставляют по себе приятно проведенные вечера. Но это выражение исчезло, как только она посмотрела на мужа.

— Однако признаюсь, никогда еще я не видела тебя в таком настроении. Ты, наверное, воображал, что я ничего не вижу, а я заметила. И нельзя было не заметить. Полвечера ты вел себя как настоящий брюзга, а раза два был неприлично груб, если хочешь знать. Жена Фреда тоже это заметила.

Мистер Смит пробурчал что-то вроде того, что его мало интересует мнение жены Фреда.

— Может быть, ты устал, милый? — спросила миссис Смит, меняя тон. — Мне несколько раз казалось, что у тебя утомленный вид, и миссис Далби тоже это говорила.

— Да, пожалуй, — согласился мистер Смит.

— Ну, если ты утомлен и настроение у тебя неподходящее, тогда другое дело. Ничего, в следующий раз тебе будет так же весело, как и нам. Митти просили нас приехать к ним всей семьей на той неделе. У них будут какие-то знакомые из Бирмингема.

— Надеюсь, ты сказала, что я не смогу.

— Конечно, нет, с какой стати, папа? Придет же в голову!

— Так знай, что я не поеду.

— Но почему?

— Потому что не поеду. Если уж хочешь знать, — прибавил мистер Смит дрожащим голосом, — они мне достаточно надоели за сегодняшний вечер, и я вовсе не желаю видеть их опять.

Жена с негодованием посмотрела на него и выпрямилась на стуле.

— Вот так разговор, нечего сказать! Чем они тебе не угодили? Ни Фред, ни его жена не виноваты в том, что у тебя сегодня дурное настроение.

— Да, виноваты. Если не они, так кто же виноват? — возразил мистер Смит. — Я его не выношу, и жену его не выношу, и эту кривляку, их дочку. И чем меньше Эдна, да и Джордж будут встречаться с этой…

— Ну, ну, пожалуйста, поосторожнее выбирай выражения! — воскликнула миссис Смит. — Ты сейчас скажешь бог знает что, а потом сам пожалеешь. Знаешь что, папа, ты сегодня утомлен, и, пожалуй, они в самом деле вели себя немного шумно. Фред, когда разойдется, любит пошуметь, это верно. Но завтра утром тебе все представится в совсем ином свете. Иди спать.

— Хорошо. Но ты запомни, Эди: я не пойду с тобой в гости к Фреду Митти ни на будущей, ни на какой другой неделе. Если хочешь идти, я тебе не запрещаю, и если ты вздумаешь опять пригласить их сюда, я тоже не могу тебе помешать… (Конечно, если он повадится ходить к нам часто и выпивать столько виски, сколько он выпил сегодня, то у нас с тобой будет серьезный разговор.) Но меня он увидит не скоро, в этом можешь не сомневаться.

— Что за тон! — сказала миссис Смит, направляясь к двери. — Но сегодня я с тобой объясняться не намерена. Я тоже устала и уверена, что ты от усталости сам не знаешь, что говоришь. Запри двери, папа.

Да, без сомнения, он был утомлен. Даже тогда, когда он, потушив все лампы, проверив замки и задвижки у дверей, шел наверх в спальню, он еще немного дрожал. Но вопрос о Митти был им решен бесповоротно. Есть известное удовлетворение в сознании, что тобой принято твердое решение, что ты уперся на чем-нибудь, занял стойкую позицию, — в особенности, если ты (как мистер Смит) поступаешь так весьма редко, не будучи человеком своевольным или деспотическим. Такое именно удовлетворение испытывал мистер Смит, проходя через маленькую темную переднюю, а потом взбираясь по лестнице наверх. И рука, которой он держался за перила, была рукой сильного, решительного человека, настоящего главы семьи. Но раньше, чем он успел дойти до спальни, к этому чувству удовлетворения примешалось — и постепенно вытеснило его — какое-то беспокойство, смутное предчувствие грядущих бед.

— Да, — говорил мистер Пелумптон, уставив на Тарджиса неподвижный взгляд и затягиваясь своей трубкой, отвечавшей ему каким-то противным урчанием. — Да, вот что вам требуется, мой друг, — какой-нибудь спорт, чтобы убивать время. Понимаете?

— Верно, — подхватила миссис Пелумптон. Она сидела на краешке стула, всем своим видом показывая, что это только передышка в бесконечной войне с постелями, лестницами, грязными тарелками, жареной бараниной и картофелем. — Вам следует немножко развернуться, мистер Тарджис, — если вы понимаете, что я хочу сказать. Ты это имел в виду, папа?