Я стоял поодаль, едва ли не на пороге. Рейчел – тоже. По-английски Татьяна не говорила, и мы предоставили вести разговор Катарине. Продолжалось общение минут десять, после чего наступило краткое молчание. Татьяна вздохнула, открыла столик, на котором помещался телефонный аппарат, и протянула Катарине лист бумаги. Та поцеловала ее в щеку и подошла к нам:

– Она боится. Кроме Павла, она не знает никого. Он привез ее сюда вчера и велел ни в коем случае не выходить на улицу.

Я посмотрел на Татьяну и попытался ободрить ее улыбкой. Уверен, усилия мои пропали даром.

– А что она сказала? – спросила Рейчел.

– Да ничего она, конечно, не знает. Как и я. Думает только, что ее ребенок окажется в хороших руках.

– Что это за бумажку она вам дала?

– Это телефонный номер. – Катарина пригляделась к листку. – При крайней необходимости она может набрать четыре девятки.

– А-а, это пейджер.

– Наверное.

– Ну что, попробуем? – Я посмотрел на Рейчел.

– Вряд ли это что-то нам даст. При пользовании биперами обычно называют вымышленные имена.

– И все же. – Я повернулся к Катарине: – Так, говорите, никого, кроме вашего брата, Татьяна здесь не знает?

– Да.

– В таком разе звоните вы. Представьтесь Татьяной. Скажите, что у вас кровотечение или сильные боли, – словом, сами придумайте.

– Минуточку, минуточку, не так быстро, – вмешалась Рейчел.

– Надо хоть кого-то поймать, – сказал я.

– Допустим, поймал. Что дальше?

– То есть как это «что дальше»? Ты его, или ее, или их допросишь. Разве не в этом состоит твоя работа?

– Ты забываешь, что я уже не на службе. Но даже если б и была, нельзя так терроризировать людей. Представь себя на секунду в такой ситуации. Что бы ты сделал?

– Попробовал бы договориться.

– Возможно. А возможно, стукнул бы кулаком по столу и потребовал адвоката. И какой у нас в этом случае будет вид?

Я ненадолго задумался.

– Знаешь, если этот тип потребует адвоката, предоставь его мне.

– Ты что, всерьез? – воззрилась на меня Рейчел.

– Речь идет о жизни моей дочери.

– Речь уже идет о множестве детей, Марк. Эти люди скупают младенцев, и мы должны их остановить.

– Так что же ты предлагаешь?

– Позвонить, как ты и сказал, на пейджер. Только говорить будет Татьяна. Скажет что угодно, лишь бы заставить их появиться здесь. Они ее осмотрят. А мы тем временем займемся их номерами. А когда уедут, последуем за ними. И выясним, кто это такие.

– Допустим. И все равно я не понимаю, почему не может позвонить Катарина.

– Потому что те, кто приедет, захотят осмотреть ту, с кем разговаривали по телефону. Голоса у Татьяны и Катарины разные, и подвох раскроется.

– Но к чему нам затевать все это? Возьмем их здесь, зачем преследовать, рисковать?

– Подумай сам, Марк. – Рейчел на секунду прикрыла глаза. – Если они увидят, что нам нужно, как думаешь, какова будет реакция?

Я угрюмо промолчал.

– Надо еще кое в чем отдавать себе ясный отчет. Речь уже идет не только о Таре. Мы должны разобраться с этой публикой.

– И если мы просто прищучим их здесь, – наконец-то я понял, к чему клонит Рейчел, – это будет сигналом.

– Вот именно.

Честно говоря, не уверен, что все это меня так уж трогает. Главное – Тара. Если ФБР или полиция захотят открыть дело, я целиком на их стороне. Но на моем персональном радаре этих следов нет.

Катарина поделилась с Татьяной нашим замыслом. Похоже, он не пришелся ей по душе. Девушка была до смерти напугана и упрямо мотала головой: нет и еще раз нет. Время шло – время, которого у нас и так не было. И тогда я решил совершить некую глупость. Я поднял трубку, набрал номер пейджера и вслед за ним четыре девятки. Татьяна застыла.

– Ты справишься, – сказал я.

Катарина перевела.

Ближайшие две минуты никто и рта не раскрыл. Все мы не спускали глаз с Татьяны. Зазвонил телефон. Выражение ее лица мне не понравилось. Катарина что-то сказала – тоном весьма решительным. Татьяна скрестила руки и помотала головой. Раздался третий звонок.

Я вытащил пистолет.

– Марк, – двинулась ко мне Рейчел.

– Она понимает, что речь идет о жизни моей дочери?

Катарина резко бросила что-то по-сербски. Я устремил на Татьяну тяжелый взгляд. Никакого эффекта. Я вскинул пистолет и выстрелил. Лампа осколками брызнула во все стороны; звук от выстрела в крохотной комнате получился оглушительный. Все вскочили на ноги. Очередная глупость. Я это понимал. Просто мне было все равно.

– Марк! – Рейчел положила ладонь мне на руку. Я стряхнул ладонь и посмотрел на Катарину.

– Скажите ей: «Если на том конце провода повесят трубку…»

Я не договорил. Катарина разразилась потоком слов. Я стиснул рукоятку пистолета и… положил к себе в карман. На лбу у меня выступили крупные капли пота. Я почувствовал, что весь дрожу. Татьяна смотрела на меня, и взгляд ее постепенно смягчался.

– Пожалуйста, – сказал я.

На шестом звонке Татьяна схватила трубку и сразу заговорила.

Я, не отрываясь, смотрел на Катарину. Она внимательно вслушивалась в разговор. Наконец кивнула мне. Я пересек комнату и остановился у противоположной стены. Руку из кармана я не вынул. Рейчел устремила на меня немигающий взгляд. Я ответил ей тем же.

Она отвернулась первой.

* * *

Мы отвели «камаро» на ресторанную стоянку рядом с мотелем и принялись ждать.

В машине мы в основном молчали. Смотрели куда угодно, только не друг на друга, словно совершенно незнакомые люди, случайно оказавшиеся рядом в лифте. Впрочем, я, так или иначе, не знал, что сказать. Да и ощущений своих передать бы не смог. Я стрелял из пистолета и чуть не убил молоденькую женщину. Хуже того, я не испытывал по этому поводу ни малейших угрызений совести. Последствия, если таковые и будут, казались весьма отдаленными – нечто вроде туч, которые могут сгуститься, но потом обязательно рассеются.

Я повернул рычажок радио и настроился на канал местных новостей. Мне вдруг померещилось, что еще секунда – и прозвучат примерно такие слова: «Мы прерываем передачу для специального сообщения». Далее диктор перечислит наши имена, приметы и, возможно, скажет: «Вооружены и очень опасны». Однако никаких сообщений о стрельбе в Каслтоне не последовало, полиция нас не искала.

Рейчел и я снова сидели впереди, Катарина полулежала на заднем сиденье. Рейчел держала столь хорошо мне знакомый аппарат. Я подумал, не позвонить ли Ленни, но вспомнил, как Зия остерегала меня. Правда, и сказать-то мне было, в сущности, нечего – ну, размахивал перед носом Татьяны оружием, снятым с трупа мужчины, убитого подле моего дома. Ленни-адвокату это явно не понравится.