Найтспор повернулся к окну спиной, закрыл лицо руками и принялся искать в темных уголках памяти объяснение увиденного. Ничего не обнаружил, но его начали охватывать ужас и гнев.

На пути к следующему окну невидимые пальцы словно стиснули его сердце и начали крутить туда-сюда; однако ему и в голову не пришло повернуть назад. Его настроение было таким мрачным, что он не позволял себе остановиться. К тому времени как он заполз в нишу, ему было настолько плохо физически, что несколько минут он ничего не видел – окружающий мир будто стремительно вращался.

Наконец выглянув в окно, он заметил прежнюю сферу, однако на ней все изменилось. Это был мир камней, минералов, воды, растений, животных и людей. Найтспор видел весь мир целиком, но все было настолько увеличенным, что он мог различить мельчайшие детали жизни. Внутри каждого существа, каждого скопления существ, каждого атома он четко различал присутствие зеленых корпускул. Но в соответствии с уровнем развития жизненной формы корпускулы эти были фрагментарными или относительно крупными. Так, заключенная в кристалле зеленая жизнь была крошечной, едва видимой; в некоторых мужчинах она была не намного больше, однако в других мужчинах и женщинах – в двадцать, а то и в сто раз крупнее. Но, большая или маленькая, она играла важную роль в каждом создании. Казалось, будто вихри белого света, которыми были отдельные существа, радовались своему существованию и желали только наслаждаться им, однако зеленые корпускулы пребывали в состоянии вечной неудовлетворенности, но, будучи слепыми и не зная, где искать освобождения, постоянно меняли форму, словно прокладывая новый путь, экспериментируя. Всякое превращение старого гротеска в новый гротеск было результатом прямого воздействия зеленых частиц, пытавшихся двигаться к Маспелу, но сразу встречавших сопротивление. Эти разделенные искры живого, огненного духа безнадежно погрязли в отвратительной слякоти легких удовольствий. Их ослабляли и совращали – то есть заключали в мерзкие, неприятно льнущие формы.

Глядя на этот спектакль, Найтспор испытал тошнотворный стыд. Его возбуждение угасло. Кусая ногти, он понял, почему Крэг остался ждать внизу.

Он медленно поднялся к пятому окну. Давление воздуха напоминало бурю, лишенную ярости и беспорядка, и он ни на миг не мог расслабиться. Однако вокруг царил полный штиль.

Посмотрев в окно, Найтспор испытал новое потрясение. Сфера никуда не делась, но между ней и миром Маспела, в котором он находился, пролегла огромная смутная тень, не имевшая четкой формы, однако каким-то образом источавшая неприятный сладковатый запах. Найтспор знал, что это Кристалмен. Поток яркого света – только это был не свет, а страсть – непрерывно струился из Маспела к Тени и сквозь нее. Однако с другой стороны, где находилась сфера, свет менялся. Он расщеплялся, словно пройдя через призму, на две световые формы, которые Найтспор видел прежде: зеленые корпускулы и вихри. То, что лишь мгновение назад было огненным духом, становилось отвратительной массой ползающих, извивающихся существ, и в каждом водовороте ищущей удовольствия воли скрывалось ядро из фрагментарной искры живого зеленого огня. Найтспор вспомнил отраженные лучи Старкнесса и преисполнился уверенности, что зеленые искры были отраженными лучами, а вихри – прямыми лучами Маспела. Первые отчаянно пытались вернуться туда, откуда пришли, но не могли сопротивляться грубой силе последних, желавших остаться там, где они были. Отдельные вихри сталкивались, боролись и даже пожирали друг друга. Это порождало боль, однако, невзирая на нее, они искали только удовольствия. Иногда зеленым искрам хватало силы немного продвинуться в сторону Маспела; в этом случае вихри принимали перемещение не просто без возражений, но с гордостью и удовольствием, словно сами этого добились; однако они не видели дальше Тени и думали, что движутся к ней. Как только их утомляло прямое движение, противоречившее их кружащейся природе, они снова возвращались к убийству, танцу и любви.

Найтспор знал, что шестое окно будет последним. Ничто не могло удержать его от подъема к этому окну: он полагал, что там откроется природа самого Кристалмена. Каждый шаг был кровавой схваткой не на жизнь, а на смерть. Ступени приковывали его к земле; от давления воздуха кровь текла из носа и ушей; голова гудела, как железный колокол. Преодолев дюжину ступеней, он неожиданно оказался наверху: лестница оканчивалась маленькой, голой комнаткой из холодного камня, с единственным окном. На той стороне комнатки короткая лестница вела через люк наверх, очевидно, на крышу здания. Прежде чем подняться по ней, Найтспор поспешил к окну и выглянул наружу.

Теневой силуэт Кристалмена заметно приблизился и занимал все небо, но тень эта представляла собой не темноту, а свет. У нее не было ни формы, ни цвета, однако она вызывала ассоциации с мягкими оттенками раннего утра. Тень была настолько расплывчатой, что сквозь нее было видно сферу; но по краям она казалась плотной. Источаемый ею сладкий запах был сильным, отвратительным и ужасным; он словно исходил от глумливой текучей слизи, невыразимо пошлой и невежественной.

Духовный поток из Маспела блистал сложностью и разнообразием. Он был не ниже индивидуальности, а над ней; это был не Единый и не Многие, но нечто над тем и другими. Он приближался к Кристалмену и входил в его тело – если эту яркость можно было назвать телом. Поток Маспела пронзал Кристалмена насквозь, причиняя ему невыразимое удовольствие – это была пища Кристалмена, – и выходил к сфере с другой стороны в двух состояниях. Часть по сути оставалась неизменной, но дробилась на миллион фрагментов. Это были зеленые корпускулы. При прохождении через Кристалмена им удавалось избежать поглощения благодаря крошечным размерам. Другая часть потока преображалась. Ее огонь рассеивался, связующее вещество распадалось и, оскверненная и размягченная кошмарной сладостью, она распадалась на индивидуумов, представлявших собой вихри живой воли.

Найтспор содрогнулся. Он наконец понял, что целый мир воль был обречен на вечные муки ради наслаждения одного Существа.

Наконец он ступил на последнюю лестницу, которая вела на крышу; он смутно помнил, что больше ничего делать не оставалось.

На полпути вверх он лишился сознания, но, придя в себя, двинулся дальше, словно ничего не случилось. Когда его голова поднялась над люком, и он смог вдохнуть чистый воздух, Найтспор испытал то же физическое чувство, которое испытывает человек, выбравшийся из воды. Он подтянулся и вылез на каменный пол крыши, выжидательно оглядываясь, готовясь впервые увидеть Маспел.

Он ничего не увидел.

Найтспор стоял на вершине башни, ширина которой не превышала пятнадцати футов. Его окружала темнота. С упавшим сердцем он опустился на каменный парапет; его охватило тяжкое предчувствие. Внезапно, ничего не увидев и не услышав, он почувствовал, что тьма со всех сторон будто ухмыляется… И понял, что полностью окружен миром Кристалмена и что Маспел состоит из него самого и каменной башни, на которой он сидит.

Огонь вспыхнул в его сердце… Миллионы гротескных, вульгарных, нелепых, подслащенных существ, когда-то бывших Духом, взывали из своего упадка и агонии о спасении к Маспелу… И ответить на их призыв мог только он сам… и ждавший внизу Крэг… и Суртур. Но где был Суртур?