Повод касательно кальмара-Нестерюка намечался добротный, «в тренде», а значит — подстатейный. Причудливые извивы судьбы сделали Ушавойнова невольным союзником Натальи Сапаровой, о чем она, впрочем, не подозревала.

Надя Наумова о подобном везении и не мечтала никогда. Представить было невозможно, что ей, детдомовке без образования, прямо в руки свалится такое счастье.

За недолгую двадцатилетнюю жизнь ей всяко хлебнуть пришлось. Мать-наркоманка, которую еле помнила (а отца и не знала никогда) «присела» за кражу, когда Наде было года четыре. Мамка, говорят, откинулась по «досрочке», но так и не приехала к дочери, быстро соскользнула на второй срок. Жили с бабушкой, та приехала из Бузулука за квартиркой присмотреть, оформила опекунство, это для пособия. Крепкая пятидесятилетняя женщина работала уборщицей в поликлинике, внучку любила, баловала, покупала игрушки, а один раз даже новые кроссовки. Хорошее время было. А потом бабушка подселила Гошу, сожителя своего.

С Гошей жили недолго да горько — сначала бил жестоко, а потом переменился, ласковый стал, полез лапами своими. Не тут-то было — схватила нож, оскалила зубы: «Убью, тварь!». Сколько ей было? Вроде, одиннадцать? Скоро Гоша пропал — трубой угостили его по голове, полежал в больничке недели две и концы отдал. Надя на похороны не ходила. Бабушка с горя запила, квартиру продала, да деньги не удержались. Опекунства ее лишили, а девочку определили в интернат.

В интернате жилось терпимо, главное — хлебалом не щелкать. Да и взрослая уже была, четырнадцать. Сломанный нос и опущенная почка (воспитательница била узлом мокрого полотенца) — не в счет, мелочь. Кому сейчас легко? Училась на швею, но не понравилось, бросила. Грезилось об одном только: своя маленькая квартирка или лучше домик, а в спальне — колыбелька с ребеночком. Про мужа — будет ли? — не думалось, неважно это.

Мечта со временем обрастала подробностями. Вот, например, — хотелось работать в ИКЕЕ, продавцом-консультантом. Там девочки все в форме, красивые, аккуратные, много простора, воздух кондиционированный, и главное же, главное! Рядом, буквально в пятистах метрах — жилой комплекс «Лопатников». Дома трехэтажные, в них квартирки крошечные, малосемейки, метров по двадцать. Как сказал один уважаемый человек по телевидению: «Кажется смешным, но люди берут». Раз берут, то это хорошее. А квартирки совсем недорогие — восемьсот пятьдесят тысяч. И уютные. Дешево, потому что от города далеко. И детский садик есть, и школу строят!

Восемнадцать исполнилось — дали койку в общаге, в хорошей комнате, на двоих. Райсобес нашел ей работу только на почте, не было другой. Письма-квитанции разносить, пенсию, газетки. Работа оказалась не чмошная, с людьми, на воздухе. И зарплата хорошая, только маленькая, восемь тысяч. На еде экономила, чтобы приодеться хоть чуточку, но не всегда получалось. То шоколадку захочется, то игрушку в витрине увидит чудесную, а три месяца назад и телефон в кредит купить поманило, не удержалась.

Держалась бодрячком, с коллегами ладила, к людям, особенно пожилым и детям была приветлива. Начальница, правда, частенько называла ее «дебилкой», но это не со зла, а в запальчивости. Бывает. Это Надю не беспокоило, а угнетало все чаще вот что — несбыточность планов, которым осуществиться не суждено. Добрая, некрасивая, но по-житейски неглупая Надя понимала, что в двадцать лет она пришла в тупичок своей маленькой жизни — никакого домика, от которого можно строить свое счастье у нее не будет. Никогда.

Нипочем ей столько денег не скопить, даже если повысят зарплату до десяти тысяч (ведь обещала начальница). Вот хотя бы пятнадцать? Но нету здесь такой работы для нее. А другие пути под запретом. Воровство отвратительно, даже умирая от голода, не взяла бы Надя чужого. Проституткой — брезговала, ради будущего ребенка хотелось в чистоте себя сохранить. Да не в этой, девической (интернат, какое тут девичество?), а в духовной. Так уж у нее устроилось внутри, не переделаешь.

И вдруг — это! А женщина оказалась симпатичная, глаза у нее лучистые, с искоркой. Мало кому доверять можно, но этой женщине (даже даме) — хотелось. Получилось же вот как…

Присутствовал у Натальи один ущербный моментик в Плане. Нестерюк зарегистрирован был по паспорту на улице Ленинской, в доме номер тридцать, квартира четыре. Невысокий (семь этажей), но с лифтом, восьмиквартирный дом просторно расположился в тихом переулке в историческом центре Излучинска. Будочка охранника, шлагбаум, подземная парковка, да и квартирки непростые. Двухуровневые, с соляриями, а кое-какие — с каминами. Метров по двести будут, так определила Наталья, прогуливаясь неподалеку. Задачка же стояла такая: всю почту, поступавшую по нестерюковскому адресу, надлежало перехватить. Корреспонденцию от «Цинама» оставить себе, остальное опустить в почтовый ящик. Осложнялось тем, что это «нужное» будет поступать заказным почтовым отправлением с уведомлением о вручении. Да и не мелким — пакеты листов формата А-четыре могли и бандеролью обернуться.

Путь был только один — в почтовое отделение, которое обслуживало этот адрес. И вернее всего было подобраться к почтальону. Его и выцеливала Наталья на этих прогулках, уже три дня праздно шатаясь, не мозоля глаза камерам, или сидючи в машине, или в кафе напротив. Удача улыбнулась на четвертый день, ошибка представлялась маловероятной: вон та молодая девушка, странноватая, плохо одетая, с холщовой сумкой через плечо и есть почтальон. На сумке — логотип «Почта России», кто, как не она?

Сапарова незаметно проводила девушку до почтового отделения, расположившегося в облезлой хрущевке неподалеку, за два квартала. Да, таков был центр Излучинска — фешенебельные апартаменты элиты рядом с провонявшими человеческим метаболизмом хибарами нищеты. А кое-где и настоящие засыпные избушки попадались, еще довоенные. Колонка артезианской скважины на перекрестке, туалеты во дворах, цепные дворняги в будках, ржавые «москвичи» за дощатыми, поросшими лебедой воротами. Убого, миленько, стиль кантри. И на размышления наводит: мэр, губернатор, Президент! Где деньги? Ушли на Олимпиаду в Сочи, «Сахалин-2» или «Северный поток»? Можно спросить у той старухи, выносящей из барака помои — горда ли она квадратными километрами пустующих ледовых арен и треков «Формулы-1» в Сочи? Да она оскользнулась на гнилых досках настила, упала! Тут уместно осведомиться — довольна ли проектом крупнейшего в мире атомохода «Арктика» стоимостью (и выговорить страшно) сто двадцать два миллиарда рублей? Нет? Ей бы горячую воду в общую душевую и крыс вывести. Ну, это ничего. Это как раз потерпит.

Девушка появилась лишь в восьмом часу вечера. Накрапывал дождик, уже конец сентября. Наталья, подняв зонт повыше, вышла на тротуар.

— Здравствуйте. Позвольте у вас спросить — вы работаете на почте?

Девушка ответила не сразу, несколько секунд разглядывая незнакомку средних лет. Потом кивнула:

— Да. Но рабочий день закончен.

— Меня зовут Валентина Сергеевна. Можно просто Валя, — Сапарова протянула ладонь, глядя в глаза собеседнице. — А вас?