Джулиан, похоже, не слушал. Он сел на укрытый полиэтиленом диван и, отбросив папку, спросил:

– Ты давно видел Розу?

– Вот только сегодня мы к ней заезжали.

– По-твоему, она не вернется?

Вопроса в лоб Мэйкон не ожидал. Вообще-то все это смахивало на семейные неурядицы, о которых не говорят с посторонними.

– Ну ты же понимаешь, – сказал Мэйкон. – Она волнуется за братьев. Дескать, мальчики плохо питаются и все такое.

– Они не мальчики. Они мужики за сорок.

Мэйкон потер подбородок.

– Похоже, она меня бросила, – сказал Джулиан.

– Да ладно тебе, не сгущай.

– И даже без веской причины! Вообще без всякого повода. Поверь, в нашем супружестве все было прекрасно, голову дам на отсечение, но в старом доме Роза наездила себе колею и теперь никак не может с нее свернуть. По крайней мере, я не вижу другого объяснения.

– Наверное, так оно и есть, – согласился Мэйкон.

– Два дня назад я к ней заглянул, но ее не оказалось дома. Я стоял во дворе и думал, куда она могла деться, и тут вдруг Роза собственной персоной проезжает в машине, битком набитой старухами. Во всех окошках сморщенные мордахи и шляпки с перьями. «Роза! – крикнул я. – Постой!» Но она не услышала и покатила дальше. Кажется, лишь в последний момент меня заметила и оглянулась, и у меня возникло странное впечатление, что машина сама ее везет и она ничего не может с этим поделать, только бросить беспомощный прощальный взгляд.

– А ты возьми ее на работу, – сказал Мэйкон.

– Что?

– Покажи ей свою контору. Неразобранную картотеку и секретаршу, которая вечно жует жвачку и забывает, когда и с кем назначена встреча. Ты не думал, что Роза могла бы этим заняться?

– Да, разумеется, но…

– Позвони ей и скажи, что у тебя все разваливается. Попроси навести порядок и взять дело под свой контроль. Так и скажи. Именно этими словами: взять дело под свой контроль. Потом расслабься и жди.

Джулиан задумался.

– Хотя меня это, конечно, не касается, – сказал Мэйкон.

– Нет-нет, ты прав.

– Ну давай глянем твою папку.

– Ты абсолютно прав.

– Это ж надо! – Мэйкон читал письмо из папки. – На кой черт ты это принес? Я просто хочу, чтоб вы, ребята, заценили чудный отельчик в… По-твоему, человек, который говорит «заценить», знает толк в отелях?

– Мэйкон…

– Весь язык испоганили!

– Я знаю, ты считаешь меня тупым слепцом.

Мэйкон несколько замешкался с возражением, потому что вначале расслышал «слепым тунцом».

– Ну что ты, вовсе… – начал он.

– Вот что я хочу сказать. Твою сестру я люблю больше всего на свете. И не только ее саму, но и то, как она живет, – этот ее дом, эти обеды с индейкой, эти карточные игры по вечерам. И тебя я люблю, Мэйкон. Ты же мой лучший друг! По крайней мере, я на это надеюсь.

– Ну да… э-э… – проблеял Мэйкон.

Джулиан пожал ему руку, чуть не переломав в ней кости, хлопнул по плечу и ушел.

В половине шестого вернулась Сара. Мэйкон опять пил кофе возле раковины.

– Диван доставили? – спросила Сара.

– В целости и сохранности.

– Отлично! Идем посмотрим.

Она прошла в гостиную, оставляя пыльные следы. Серая пыль, то ли глиняная, то ли гранитная, припорошила даже ее волосы.

– Ну как тебе? – Сара сощурилась на диван.

– По-моему, хорошо.

– Даже не знаю, что с тобой случилось, раньше ты был жутким привередой.

– Хороший диван, Сара. Красивый.

Сара сдернула упаковку и отступила, собирая в охапку трескучий свет.

– Давай проверим, как он раскладывается.

Она затолкала пленку в мусорную корзину, а Мэйкон потянул за парусиновый ремень, превращавший диван в кровать. Знакомая шершавость ремня напомнила о жилье Мюриэл, о ночевках Клэр в доме сестры, перед глазами возникли ее спутанные волосы, золотистые и блестящие.

– Наверное, надо постелить простыни, коль уж мы его разложили, – сказала Сара.

Из шкафа в прихожей она достала стопку постельного белья. Потом они с Мэйконом встали по торцам дивана, встряхнули и опустили простыню на матрас. Сара ее заправила, Мэйкон помогал, но был не так сноровист. На Сариных костяшках он заметил въевшуюся глиняную пыль. На фоне белой перкали ее маленькие смуглые руки выглядели привлекательно.

– Давай испытаем новое ложе, – сказал Мэйкон.

Сара разворачивала вторую простыню. Сперва она не поняла и переспросила:

– Как – испытаем?

Но не противилась, когда он забрал простыню из ее рук и через голову стянул с нее джемпер.

В постели с Сарой было уютно и спокойно. За все эти годы Мэйкон так хорошо изведал ее тело, что не всегда мог отличить ее ощущения от собственных. Но разве не грустно, что они ни капли не опасались чьего-нибудь случайного вторжения? Они были совершенно одни. Мэйкон уткнулся лицом в ее теплую, пахнущую пылью шею и подумал, чувствует ли Сара ужасную пустоту их дома? Но так и не спросил об этом.

Пока Сара принимала душ, он побрился. Нынче они собирались в гости к Бобу и Сью Карни. Когда Мэйкон вышел из ванной, перед зеркалом Сара надевала маленькие золотые клипсы. (Из всех знакомых ему женщин только у нее уши не были проколоты.) Картина в духе Ренуара, подумал Мэйкон: женщина в сорочке чуть наклонила голову и вскинула полные смуглые руки.

– В гости мне идти совсем не хочется, – сказала Сара.

– Мне тоже. – Мэйкон открыл шкаф.

– Куда как лучше дома поваляться с книжкой.

Мэйкон снял рубашку с плечиков.

– Мэйкон.

– М-м?

– Ты даже не спросил, спала ли я с кем-нибудь, пока мы были врозь.

Мэйкон замер, одна рука в рукаве.

– Тебе не интересно?

– Нет. – Мэйкон надел рубашку и застегнул манжеты.

– Я думала, ты гадаешь.

– Нет, не гадаю.

– Твоя беда в том, Мэйкон…

Удивительно, злость вспыхнула мгновенно.

– Сара, не начинай, – сказал он. – Вот в этом вся паршивость совместной жизни, ей-богу. «Твоя беда в том, Мэйкон…» и «Я знаю тебя лучше, чем ты сам…»

– Твоя беда в том, – спокойно продолжила Сара, – что ты считаешь, будто все должны быть вещью в себе. Ты не веришь в открытость. Не веришь в обмен чувствами.

– Уж это точно. – Мэйкон застегнул пуговицы на планке.

– Знаешь, на что ты похож? На телеграмму, которую Харпо Маркс послал братьям. Сообщения нет. Харпо.