Он решил позвонить Саре. Дома еще только светало, но казалось важным услышать ее голос. Мэйкон снял трубку телефона, стоявшего на комоде. Мертвая тишина. Он постучал по рычагам. Начинается. Мэйкон запер номер и спустился в вестибюль.

В старинной телефонной будке, деревянной, очень изящной, имелось обитое красной кожей сиденье. Сгорбившись, Мэйкон слушал далекие гудки.

– Алло? – сказала Сара.

– Сара!

– Кто это?

– Мэйкон.

– Мэйкон? – Секунду она соображала. – Ты где? Что случилось?

– Ничего не случилось. Просто захотелось с тобой поговорить.

– Что? Который час?

– Я понимаю, еще очень рано, извини, что разбудил, но я хотел услышать твой голос.

– В трубке что-то трещит, – сказала Сара.

– У меня не трещит.

– Тебя плохо слышно.

– Звонок-то международный. Как там погода?

– Как там – кто?

– Погода! Солнечная?

– Не знаю. Жалюзи спущены. По-моему, еще не рассвело.

– Сегодня садом займешься?

– Чем?

– Садом!

– Пока еще не знаю. Зависит от погоды.

– Жаль, меня там нет. Помог бы тебе.

– Ты же терпеть не можешь копаться в саду!

– Да, но…

– Мэйкон, с тобой все хорошо?

– Да, прекрасно.

– Как прошел полет?

– А, полет, да как-то, сам не знаю, я так зачитался, что ничего не заметил.

– Зачитался? – Сара помолчала. – Наверное, у тебя синдром смены часовых поясов.

– Да, наверное.

Яичница-глазунья, яичница-болтунья, яйцо-пашот, омлет. На ходу Мэйкон делал пометки в путеводителе. К кафе «У Билли» не приближался. Удивительно, записал он, как французы внимательны к приготовлению своих блюд и насколько безалаберны в их подаче. В ресторанном окне жмурилась черная кошка. Она как будто злорадствовала – мол, я у себя дома, нечего тут.

В витринах, устланных мятым бархатом, массивные золотые цепи и часы не толще покерной фишки. Женщины одеты как для сцены: замысловатые прически, броский макияж, удивительного кроя брюки, которым нет дела до человеческой анатомии. Старухи в девчачьих оборках, белых колготках и туфлях-плетенках. Мэйкон спустился в метро и демонстративно бросил использованный билет в контейнер с маркировкой БУМАГА. Он уже собрался ожечь взглядом прочих пассажиров, бросавших билеты на пол, и тут ему показалось, что в толпе мелькнуло бледное лицо Мюриэл, но, видимо, он обознался.

К вечеру Мэйкон, совершенно обезножевший, вернулся в гостиницу и рухнул на кровать. Не прошло и двух минут, как к нему постучали. Мэйкон застонал, поднялся и открыл дверь. На пороге стояла Мюриэл с охапкой одежды.

– Смотри, чего я накупила! – Она протиснулась в номер, свалила обновки на кровать и одну за другой стала показывать блестящую черную накидку, бриджи, пышное красное вечернее платье в сеточку, расшитое разнокалиберными стекляшками, похожими на велосипедные отражатели.

– Ты рехнулась? – опешил Мэйкон. – Сколько же все это стоит?

– Пустяки! Ну, почти пустяки. Я нашла такое местечко! Дедушка всех распродаж! Прям целый город! За завтраком мне рассказала о нем одна француженка. Я похвалила ее шляпку, и она сказала, где ее купила. Туда я добралась подземкой, твоя книжка очень пригодилась. Чего там только нет! Даже инструменты и всякие штуковины, старые аккумуляторы, электрические пробки… Скажешь – слишком дорого, и тебе сразу скинут цену. Я приглядела кожаное пальто, умираю хочу такое, но не сторговалась, мужик просил за него тридцать пять франков.

– Куда дешевле-то? – изумился Мэйкон. – Тридцать пять франков – это около четырех долларов.

– Правда? А я думала, франк равен доллару.

– Да нет же.

– Ну тогда я все получила, считай, задаром. Пожалуй, завтра опять туда сгоняю.

– А как ты повезешь такую кучу вещей?

– Что-нибудь придумаю. Давай я отнесу их к себе и мы пойдем поужинаем.

Мэйкон напрягся.

– Нет, я не могу.

– Да что такого-то? Я твоя соотечественница. Мы случайно встретились в Париже. Нельзя вместе перекусить, что ли?

В ее изложении все выглядело очень просто.

Они пошли в «Бургер Кинг» на Елисейских Полях. Та к и так Мэйкон собирался проверить эту закусочную. Взяли два воппера.

– Осторожнее, – предупредил Мэйкон, – здесь совсем другие вопперы. Лучше соскрести излишек пикулей и лука.

Однако французский вариант гамбургера Мюриэл понравился. На жестком табурете она сидела рядом с Мэйконом и, касаясь его плечом, облизывала пальцы. Все это вдруг показалось нереальным.

– Кто приглядывает за Александром? – спросил Мэйкон.

– Ой, там куча народу.

– Куча? Надеюсь, ты его не сбагрила кому ни попадя? В этом возрасте ребенок может натворить что угодно…

– Успокойся. Все хорошо. До вечера он с Клэр, потом приходит Бернис и кормит его ужином, а если у Клэр свидание с Генералом, с ним сидят двойняшки, но когда они заняты, Генерал соглашается…

Перед глазами возникла Синглтон-стрит во всей ее суматошной красе.

После ужина Мюриэл предложила прогуляться, но Мэйкон сказал, что устал. Он и впрямь изнемог. Они вернулись в отель.

– Можно я у тебя посижу? – в лифте спросила Мюриэл. – Мой телик показывает один снег.

– Лучше давай распрощаемся.

– Что, нельзя составить тебе компанию?

– Нет, Мюриэл.

– Делать ничего не будем.

Лифт остановился на третьем этаже.

– Войди в мое положение, Мюриэл, – сказал Мэйкон. – Мы с ней женаты бог знает сколько. Наш брак почти что твой ровесник. Мне уже не стать другим. Понимаешь?

Она молча смотрела на него. Весь макияж ее сошел, она казалась юной, печальной и беззащитной.

– Спокойной ночи, – сказал Мэйкон.

Он вышел в коридор, дверь лифта закрылась.

Мэйкон сразу лег в постель, но уснуть не смог и в конце концов включил телевизор. Шел дублированный американский вестерн. Поджарые ковбои бойко стрекотали по-французски. Череда несчастий: торнадо, индейцы, засуха, обезумевшее стадо. Но герой влезал во все передряги. Мэйкон давно заметил, что во всех приключенческих фильмах мораль одна: упорство вознаграждается. Хотелось бы хоть раз увидеть героя вроде себя – не капитулянта, но того, кто смотрит фактам в лицо и изящно сдается, когда упираться рогом бессмысленно.

Мэйкон выключил телевизор. Но еще долго ворочался, прежде чем уснул.