— Что там произошло? — робко спросила Марина.

Мужчина с удивлением посмотрел на неё:

— Вы разве не… а понял, вы же после взрыва отключились, не знаете. Вдоль Сормовской же патрули стояли, дорогу регулировали. Там на перекрёстке со Старокубанской бандиты напали на патруль, забрали автоматы. Решили видно ва-банк пойти — заблокировать улицу и получить сотни машин с содержимым. Когда мы, то есть вы, тогда убили тех двух возле своей машины, бандиты пошли разбираться к нам. В это время со стороны Комсомольского прибежали на стрельбу другие патрули. Там и казаки были и военные. Вот они и давай палить друг по другу. Бандиты начали отходить и бросили перед патрулем гранату. Граната недалеко от вас взорвалась. Вас контузило, а друга нашего Артема убило на месте. Это такой, с бородой светлой был.

Отец Кристины снова затянулся:

— Вот. Патрули те всех бандитов этих там и застрелили. Потом еще несколько на заправке на кольце. Ну, на перекрёстке. И всё, и не осталось бандюков. Потом мы узнали, что еще и Лизу шальной пулей убило. А Кристене руку пробило. Крови так много было, просто ужас. Откуда из ребенка столько, не могу понять⁉ Короче, все, кто убежали, похоже, все живы. А среди тех, кто остался — вот.

Он грустно отослал окурок щелчком в сторону урны, заваленной пакетами, коробками, остатками еды и кровавыми бинтами.

— Потом каким-то чудом туда этот Урал пробился с медиками — мобильный бокс. Надо же, такой бардак кругом, а они еще по городу ездят пытаются людей спасать. Вот нас и спасли. Мы бы Кристину потеряли, наверное. Меня после перестрелки вообще трясло, не соображал ничего. Светлана пыталась кровь остановить какими-то тряпками, что-то перевязывала ей, но без успеха. Кровь текла и текла. И тут эти ребята примчались. Их патруль тот вызвал. Жгут наложили, что-то вкололи, потом на койку а автобоксе устроили и капельницу поставили. Спасли, короче. А вас как зовут?

— Марина. А вас?

— Я Антон. А вы почему одна ехали, Марина? Вы где живёте?

— Я с Гидростроя, меня там сын ждёт.

— С Гидростроя? А чего ж вы на Сормовской то делали? Вам же удобней было… — он оборвал сам себя, — извините, Марина, что-то я разумничался, занесло.

— Ничего, я понимаю. Да и хорошо, что вы мне напомнили как бы. Я надеюсь, что теперь Кристина в надежных руках и я, пожалуй, побегу к сыну.

— Да, наверное, конечно. Вы теперь далеко уже от Гидростроя, сын вас не похвалит за то, что оставили его так надолго, — Антон скорчил подобие улыбки, — мы сами — те ещё дураки, нет бы выскочить из города через Уральскую, а вот решили, что нужно ещё запасы пополнить в одном месте, захватить кое-что. И вот всей компанией поперлись и угодили в эту засаду. Думали, раз нас много значит — прорвемся… И вот оно как вышло…

Марина слушала рассказ невнимательно, чувствуя что внутри снова просыпается тревога. Жизнь больницы, хоть и взбаламученной безумием последних дней всё-таки подействовала сперва успокаивающее. Так, в конце любого кино, когда все вдоволь надерутся и настреляются, всегда приезжает «скорая» и всех лечит. Либо — все хорошие, выжившие и победившие встречаются в больнице, потому что в больнице хорошо и спокойно. В больнице знаешь, что всё самое плохое уже случилось и дальше будет только лучше.

Обстановка перед приёмным покоем незаметно стала меняться. Кто-то продолжал болтаться во дворе, но медицинский персонал, под оклики коллег, потянулся ко входу в отделение. Солдаты на дверях начали живо что-то обсуждать по рации. Из глубины приёмного покоя, подталкивая друг друга стали выходить люди, непонимающе оглядываясь.

Антон перехватил взгляд Марины и тоже начал внимательно наблюдать за перемещениями перед входом. Он пошел навстречу пожилой паре, вышедшей из холла и взволнованно спросил:

— А что там происходит? Что за суета вдруг⁉

Мужчина пожал плечами:

— Мы сами не очень понимаем, но откуда-то из соседних отделений передали, как бы по цепочке, криками, что ли, что в корпусах по соседству стрельба какая-то и что нужно покинуть больницу.

— Кто? Кто передал то? — Антон потряс мужчину за локоть.

— Я не знаю, молодой человек, — ответил тот, высвобождая руку, мы слышали только крики врачей из дальних коридоров, которые приказывали освободить помещения.

— Черт, — пробормотал Антон и зашагал ко входу в отделение навстречу выбегающим людям.

…………………………………………………………………………………………………………….

Леонид Сиденко ещё два месяца назад возглавлял совет директоров крупного аграрного холдинга, ведущего деятельность в Краснодарском крае. С командой управленцев и специально приглашённых кризисных управляющих он пытался спасти распадающийся бизнес. Сперва посыпались все логистические цепочки с западными партнерами, потом начались серьёзные проблемы внутри структуры. Несколько топовых фигур из управления, словно сговорившись похитили разными способами огромные суммы и скрылись, парализовав работу подконтрольных структур. Затем расчёты с банками остановились и стало нечем платить персоналу, который быстро сориентировавшись тоже кинулся кто куда, прихватывая все, что можно было унести: выручку из розничных магазинов, товары из логистических центров холдинга, бензин из запасов автобаз, да и саму технику.

Потом в кабинете отчаявшегося выровнять ситуацию Леонида появился человек, сперва очень его напугавший. Человек был очень странный и очень могущественный. В свои 34 года Сиденко превратился в очень циничного прагматика, который верил только в свои силы и силы денег и власти. Поднимаясь по крутой лестнице своей карьеры, он сделал чёткие выводы о том, что вредит делу, а что помогает. Вредили слабости: зависимости от алкоголя и дыма, серьёзные отношения с женщинами, дети и прочие слабые живые существа. Когда такие существа рядом, считал он, им все время от тебя что-то надо, время, чувства, внимание.

Помогали: сила, трезвость, рациональный расчёт и люди, находящиеся в зависимости от него. Таких можно было держать на расстоянии, хоть и на чувствительном поводке, можно было просчитать и принести в жертву, если того требовало дело.

Поэтому Леонид жил один, много читал и занимался спортом. Религий не исповедовал к психологу не ходил. Успех, сопутствующий ему в делах уже много лет, подтверждал правильность этих жизненных установок.

Странный человек при всей своей мистичности очень легко вписался в картину мира Леонида, хоть и подвинул в сторону некоторые убеждения и расширил некоторые границы. Он тоже верил в силу, говорил про силу и дарил силу. То, что он хотел получить взамен от Леонида не показалось ему странным в тех обстоятельствах, в