– А с тем, что он получит заслуженное наказание, минуя процедуру суда? – спросил генерал.

– С этим не соглашусь я, – произнес Гордеев.

– Вот поэтому я и пригласил вас, – Чубков развел руками. – Давайте так. Я вам скажу сперва, на что мы никогда не пойдем. Мы не допустим открытого процесса над КГБ, а следовательно, над Россией. Признание того, что наши органы занимались физическим устранением инакомыслящих, равносильно политическому самоубийству. Международная общественность потребует раскрытия архивных материалов, а этого мы сделать не можем, и страна станет изгоем, вроде той же Ливии. Тем более не стоит забывать, из каких структур вышел наш президент.

– Условия Генеральной прокуратуры просты, – произнес Меркулов. – Все киллеры, вытащенные Лесковым из тюрем, должны вернуться в них. По каждой личности провести отдельное расследование. Я думаю, что после этого ряд «висяков» закроется. Лесков должен отбывать пожизненное заключение, но не знаю, как вам удастся посадить его без суда? А насчет остальных? Пусть выскажется Александр Борисович.

– Как судить Покровского, не знаю, – взял слово Турецкий. – Пока ловишь, чувствуешь одно, а когда выстраиваются факты в своей противоречивости, тут уж не знаешь, чего слушаться: ума или сердца? С одной стороны, на нем висит глумление над трупом Копчика и, возможно, доведение до самоубийства Воронцова. С другой – Воронцов и Копчик организовали убийство его родителей, а такое не прощается. Но то, что он не стал слепым исполнителем чужой воли и, главное, спас жизнь Володи Поремского, пожалуй, перевешивает. Я невольно становлюсь на сторону адвоката и знаю, что защищать его будет легко. Больше года условно он не заслуживает. Юлии Ветлицкой инкриминировать что-нибудь, кроме организации неудачного покушения на Макарова, от которого она сама же отказалась, и попытки шантажа Покровского, тоже нельзя.

– Шантаж Покровского отпадает по той простой причине, – произнес Гордеев, – что защищать Покровского наняла меня именно Ветлицкая. А он передал мне папку, послужившую поводом для нашей встречи. Если дело будет передано в суд, я добьюсь суда присяжных. Речь моя растянется часа на два, и их не просто оправдают, а с овациями вынесут на руках!

– А что там за кавказцы непонятные, которые сгорели в машине? – спросил Чубков.

– Да, – ответил Турецкий, – горячая кровь. Свидетели показали, что погнались за зайцем и сорвались с обрыва. Аспертиза подтвердила исправность всех систем машины. Глупый несчастный случай.

– Ну, я думаю, – подытожил Чубков, – так и сделаем. С ваших подопечных снимаем обвинения и отпускаем на все четыре стороны. С задержанными киллерами будет разбираться наше Управление собственной безопасности, естественно, под контролем Генеральной прокуратуры. Константин Дмитриевич будет лично информирован о ходе следствия. Папка переходит в мои руки, а вы, соответственно, даете подписку о неразглашении сведений государственной важности. Пожалуй, все?

– А суд над генералом Лесковым? – спросил Гордеев.

– Такого генерала в ФСБ нет, – Чубков развел руками. – А если вы имеете в виду гражданина Лескова Игоря Стальевича, то, увы, суд над ним невозможен ввиду сильного душевного помешательства. – Чубков неожиданно ухмыльнулся. – Болезнь внезапная и не имеющая, к сожалению, обратного течения. Медицина здесь бессильна.

Юлия лежала на диване вторые сутки не двигаясь. После смерти Макарова наступил духовный вакуум. Она больше ничего не хотела от этой жизни. Все деньги давно ушли, как вода сквозь пальцы, а желания идти «горбатиться» за гроши не возникало. Она знала, что без особого труда может подцепить богатенького спонсора, однако все до одного мужчины были ей сейчас просто противны. Она была слишком гордой и независимой, чтобы быть кому-то и чем-то обязанной. Девушка осознавала, что настоящее счастье она может обрести, если будет не светить отраженным светом, а засияет сама. Ведь она звезда! Но звезда, увы, потухшая. И суждено ли засиять? А может, последовать примеру матери?

В дверь позвонили. Юлия решила не открывать. Ее кошачья натура дошла до такой крайности, что девушка не хотела уже ничего делать по принуждению. Даже подходить к двери.

Звонки затихли. Юлия уже стала сомневаться, правильно ли сделала, но услышала, как началась возня с замком. Она вскочила и забегала по комнате. Не хватало еще нарваться на домушников. Некоторые из залетных предпочитают не оставлять свидетелей.

Юлия подскочила к дверному глазку, но ничего, кроме макушки чьей-то головы, не увидела. Похоже, там был один жулик. Тогда девушка взяла постоянно висевший в прихожей тяжелый бумеранг. Бо было настоящее охотничье оружие из черного дерева, привезенное когда-то отцом из Австралии, и встала у двери.

Наконец с замками было покончено. Дверь осторожно отворилась, и просунулась голова. Юлия нанесла короткий сильный удар, прежде чем сообразила, что это ее приятель Павел.

Парень упал и выронил ключи. Она их узнала и вспомнила, что сама же и давала, когда просила присматривать за кактусами, пока ее не было дома.

Павел, лежа на диване, открыл наконец глаза и спросил:

– Что это было?

– Извини, Павлик, – жалостливо попросила прощения девушка, предъявляя свое оружие. – Бо вот. Папин бумеранг.

– Юлька, у меня же процессор полететь мог! – простонал парень. – А знаешь, что будет, если запустить бумеранг с какой-нибудь абстрактной точки пространства? Он сделает петлю и возвратится. Но, так как там ничего нет, он продолжит полет в обратную сторону и вернется в точку. Представляешь? Если пренебречь сопротивлением воздуха, то он будет летать вечно, выписывая в пространстве фигуру, напоминающую горизонтальную восьмерку. А это знак бесконечности. То есть бумеранг – это ключ к пониманию вечности и бесконечности. И как символично, что он является оружием, то есть инструментом, посредством которого некое живое существо отправляет другое в вечность!

– Прости, Паша. Бо у тебя такие мысли возникли после моего удара? Хочешь поцелую?

– Не надо! – вытянув руку, запротестовал приятель. – Второго такого удара мне не перенести. Ладно, похоже, хватило запаса прочности. Я к тебе, между прочим, знаешь зачем? Разгадал ведь твою головоломку. Во-первых, когда нет доверия «почтальону», зашифрованное послание передается в приветствии. Оно, как правило, доставляется клиенту полностью.

– Да, ты прав, – кивнула Юлия, показав вторую часть плана.

Но Павел, едва на нее взглянув, продолжил:

– Сразу обращает внимание то, что текст ломаный и рваный. Мало того, большие пропуски и расстояния между словами и разная плотность букв. Некоторые слова вообще скачут выше, ниже. Так пишут, когда желают, чтобы буквы попали точно на определенные места. Смотри, письмо написано на обратной стороне карты дорог и бензоколонок штата Майами. Самое интересное знаешь что? Несколько колонок никак не попадали на нужные места и были нарисованы, причем довольно профессионально. Но если посмотреть под острым углом, видно, что они отливают другим блеском и некоторые расположены там, где даже нет дорог. Зачем?