– Что слышно о княгине Анастасии?

– Анастасия Романовна все еще находится в Киеве.

– Не загостилась?

– Полагаю, что пока «время терпит», но с возвращением, действительно, не стоит затягивать.

– Хорошо, – решил Генрих, обдумав ситуацию. – Ты прав, Людвиг. Спасибо. Я попрошу государя связаться с матерью и попросить ее вернуться в столицу.

«И в самом деле, хорошенького понемногу! Ася должна понимать, что по статусу ей нынче следует быть рядом с сыном, а не в загулы ударяться… Киев… Амелия Кнобенау… Это же надо еще додуматься!»

– Это мы где?

– Столбы проехали…

– Значит, Столбы… – Генрих ощутил всю унизительность своих обстоятельств, но тянуть и далее было выше его сил. – Как поживает Наталья Викторовна?

– Командир… – Разумеется, Людвиг вполне осознавал всю неловкость ситуации и щекотливость своего положения. Генрих был ему, как отец. И в любом случае, командир. Военный начальник, то есть, первый после Бога, но в Бога Людвиг не верил, и, значит, Генрих для него «и царь, и бог, и герой», и все в одной персоне. Видеть же слабость своего героя – непростое испытание даже для самых крепких людей. Для них, возможно, даже большее, чем для простых смертных.

– Командир, – сказал Людвиг мягко, но с явственно различимой нотой решимости, – вы приказали снять наблюдение.

«А что мне оставалось?»

– Я помню, – кивнул Генрих. – Переходи к сути.

– Я не знаю, командир, куда она уходит и зачем, но Наталья Викторовна исчезает из поля зрения охраны каждый день. Иногда ночью. Пару раз возвращалась потрепанная, один раз с разбитым носом. По всем признакам ходит с оружием. Попросила достать ей кое-что специфическое. «Кольт Питон» с шестидюймовым стволом, пистолет-пулемет «Узи» и глушитель к браунингу FM. Я приказал не препятствовать…

– Все верно, – согласился Генрих с очевидным. – Пусть лучше мы, чем кто-нибудь другой. Что-то еще?

– В тот день, когда мы прибыли в Новогрудок, Ольга Федоровна Станиславская, ну, то есть тогда она еще была Станиславской…

– Людвиг, у тебя что, есть сомнения в моей дееспособности? Что ты мне, как сенильному старикашке, пояснения даешь?!

– Понял! – улыбнулся Людвиг, ему тоже непросто было в нынешнем своем положении. – Не повторится! Так вот, капитан-лейтенант воспользовалась тогда своими правами офицера контрразведки и запросила в Жандармском корпусе информацию на некоторых деятелей левого подполья. Мы об этом узнали несколько позже. Не до того было в первые-то дни. Сами помните! Как белки в колесе крутились. Но позже, особенно после выстрела у выхода из трактира, я имею в виду «Iš pragaro», я распорядился плотно заняться этим делом. Тогда и выяснилось, что Ольга Федоровна и Наталья Викторовна не для вида сблизились. Ольга через свои каналы – большей частью опять же через жандармов – добывала для твоей супруги разнообразную информацию, касающуюся боевой организации и конкретных людей, с подпольем связанных…

«Ах, Людвиг, Людвиг! Твоими бы устами да мед пить!» – Людвиг уже не в первый раз и всегда как бы невзначай называл Наталью супругой Генриха. Вроде бы случайно. Как бы обмолвка, но, что характерно, никогда не делал этого в присутствии самой Натальи. Знал, ей может не понравиться. Понимал, это как раз то, чего хотел бы Генрих.

– Так ты этим уже в течение трех месяцев занимаешься… – Генрих не удивился и не расстроился. Людвиг делал то, что обязан был делать, даже если наружное наблюдение пришлось снять по приказу самого Генриха. И то, что не докладывал, никак не может рассматриваться в качестве превышения полномочий или нарушение дисциплины, тем более этики. Напротив, пока сам не разобрался, не хотел «дурить» голову командиру, которому и без того хватало, чем эту голову занять.

«Однако если заговорил, значит, есть что сказать. Теперь уже есть».

– Разобрался, значит?

– Думаю, что да, – Людвиг проверил, до конца ли поднято толстое стекло, отсекающее от них водителя, и снова повернулся к Генриху. – Прикажешь доложить?

– Приказываю! – буркнул Генрих. – Но прежде, – не хотелось поднимать эту тему, но куда от этого денешься! – скажи, Людвиг, ты знаешь, что там за комплот у них с Ольгой образовался? В самом деле, дружба? С какой стати?

– Не знаю, командир, – устало вздохнул Людвиг. Он редко позволял себе «дать слабину», но не из железа делан. «Проседал» временами. Живой человек. – Странная история. Я ожидал, что после той встречи «в узком кругу» отношения сами собой на ноль сойдут. А они вроде, напротив, сблизились. Если обратил внимание, Ольга Федоровна Наталью Викторовну в подружки на венчание не по принуждению пригласила. Сама так решила. И Наталья Викторовна на свадьбе, как сестра ей была. Больше Маргариты Генриховны старалась…

– Людвиг, а какого рожна, ты их всех по отчеству величаешь? Ты же чех…

– Вообще-то, я еврей…

– А у евреев, что отчества положены?

– Ладно, командир, буду по именам звать, – не стал спорить Людвиг. – Мне просто идея понравилась… Хороший обычай, если подумать.

– Неплохой, – согласился Генрих. – Так какие мысли по поводу Натальи и Ольги?

– Обе умные и обе не сказать, чтоб сильно счастливые…

– Есть в этом что-то. Дальше!

– Ольга Наталью нам не сдала, и никому другому. Про Черта им слил Павловский, но Юрий Львович настоящего имени Натальи не знал. А вот Ольга знала, но своему начальству не назвала.

– Интересно, чем Наташа расплатилась… – прозвучало, как мысль вслух, но так на самом деле и было.

– Не знаю, – с сожалением признал Людвиг. – Но что-то наверняка есть. А впрочем, эмоциональная составляющая тоже не исключается. Одна среди чужих… А Наталья одноклассница все-таки…

– Ладно, – кивнул Генрих и взял с полки стакан с чаем. – Ты мне вот, что скажи, кто тебе тогда «шепнул», что Наталья – это Черт? Этот-то деятель точно знал, о ком идет речь.

– Да, я вот тоже об этом подумал. Мой контакт… Он, командир, член эсеровского ЦК. Боевик… Таких в подполье еще поплавками называют. Половина на поверхности, другая – под водой. Он, как и Павловский, имел и легальную и нелегальную ипостаси. К слову, Павловского-то две недели назад того! Убит при невыясненных обстоятельствах. И Плоцкера – это и был мой контакт – тоже грохнули. Буквально на прошлой неделе. Обоих в Петрограде. И оба знали что-то про Наталью. Но, может быть, просто совпадение.

– Может быть, – Генрих отхлебнул чай, достал еще одну папиросу. – И как там обстояли дела? Этот Плоцкер Наташу сразу узнал и назвал Чертом?

– Нет. Он ее в лицо не знал. Показал кому-то из своих. Это он мне так сказал. Показал, и ему шепнули…

– Складная история. Наталья анархистка. Даже Павловский, с которым она плотно работала, не знал ее настоящего имени…

– Так и Плоцкер настоящего имени не знал, его нам Бекмуратов назвал, – возразил Людвиг. – Но ты прав, командир, тогда это мне странным не показалось, но позже я прикинул. Наталья – женщина осторожная, профессионал, без дураков. Было бы иначе, давно сыграла в ящик или на каторгу загремела. Не могли в другой партии знать ее псевдо, да еще и связывать с ним такое количество реальных операций. Как-то это нелогично. Ее бы давно вычислили при таком состоянии дел. Тот же Бекмуратов и взял бы. Однако у жандармов на нее ни фига нет.