– Не всплывет.

– Откуда тебе знать?!

– Оттуда, дядя Миша, что из-за той резни ты меня и решил сдать. Всех свидетелей, так или иначе, со свету сжил. Одна я осталась. Не стал бы ты говно это бумаге доверять. Оно и на бумаге, и через двадцать лет так вонять будет, мало не покажется. Так что это мой тебе подарок: умри и бери свои грязные тайны с собой, я не возражаю.

– А ты, Наташа, стало быть, ни при чем?

– А это, товарищ Мухин, мое личное дело. Я его сама написала, сама и закрыла. Повторяю вопрос. Кто тебя послал?

– Доброе имя оставишь?

– Сама некролог закажу.

– Тогда чемоданчик один надо бы из квартиры вынести… Пойдем, покажу!

– Дядя Миша, я похожа на дуру?

– То есть встать не позволишь?

– С этого кресла прямо в ад.

– Но слово даешь?

– Мое слово кремень, сам знаешь. Сказала – убью, значит, так и будет. Но позорить после смерти, так и быть, не стану. Сама, между прочим, предложила. И учти, дядь Миш, пять минут истекли.

– В спальне, в стенном шкафу… Старенький, фибровый… Уничтожь, пожалуйста.

– Заметано. Просмотрю и сожгу. На память, ты уж извини, ничего оставлять не буду.

– Договорились.

– Ты не ответил на мой вопрос, – напомнила Натали, поднимая руку с пистолетом. Ствол, удлиненный глушителем, метил Мухину в затылок.

– Анастасия Ягеллон, – устало ответил Мухин. – Впрочем, она тогда уже три года как Збаражской была, но я ее еще девчонкой знал. Бывал у них в поместье… С братом ее в одном полку служил…

«Спасибо, дядя Миша! Покойся с миром!» – Натали ничего не стала говорить. Молча нажала на курок, подошла ближе, взглянула в мертвое лицо, развороченное пулей, отвернулась и пошла искать фибровый чемодан.

* * *

Поводом к операции послужили слухи о том, что руководство эсеров решило отказаться от вооруженной борьбы. Впрочем, нет дыма без огня. Желание эсеровского ЦК отмежеваться от маргиналов и окончательно превратиться в легитимного политического игрока общероссийского масштаба было известно давно, и намерений этих никто на самом деле не скрывал. Однако в преддверии съезда об этом заговорили уже во весь голос, и кое-кто счел, что настало время «предоставить слово товарищу Маузеру». Директор собрал группу на базе в Лисьем Носу и сообщил, что «есть мнение». В принципе, этого было более чем достаточно. «Вторая реальность» была группой закрытой, строго законспирированной и отличалась жесткой дисциплиной. Ее создавали люди серьезные и не сентиментальные. По легенде, которую озвучил Директор и которой Натали верила до сих пор, руководство боевых организаций левых партий хотело иметь свой собственный – надпартийный – карающий меч. Слишком часто происходили провалы, слишком многие готовы были на «добровольное сотрудничество» в обмен на жизнь и свободу, а то и на золотые червонцы, чего уж там. «Второй реальности» ставили цели, группа их выполняла. Кто и о чем говорил с Директором, никогда не озвучивалось и не обсуждалось, как не обсуждались и задания. Однако одно дело ликвидировать предателя, и совсем другое – убить одиннадцать членов Оргбюро ЦК, включая пять действующих депутатов Государственной Думы…

– Дело такое, товарищи, – Директор говорил спокойно, но было видно, нервы играют. Такое не спрячешь, да Директор и не пытался, и в этом был резон. Когда говорят о подобного рода вещах, чем естественнее, тем лучше.

– Дело такое, товарищи, будем работать эсеровское Оргбюро…

Натали прошла в спальню, нашла чемоданчик, проверила наскоро, убеждаясь, что все без подвоха, что Мухин не приготовил ей какой-нибудь гадости, типа «адской машины» со взрывателем нажимного действия. Ничего подозрительного не обнаружила и, прихватив чемодан с бумагами, покинула квартиру Директора тем же путем, каким и пришла. Закрыла за собой дверь, заперла на ключ и спустилась по лестнице. Вгляделась в снежную круговерть, но через оконное стекло ничего толком не разглядела. Однако чувство опасности подсказывало, она здесь уже не одна. Вряд ли пришли за ней – в такую расторопность своих врагов Натали не верила, но могло случиться и так, что Мухин понадобился не одной ей.

На улице окончательно стемнело, да еще снегопад, и ничего толком не рассмотреть, даже не угадать.

«Выйти? Проверить? А вдруг это всего лишь паранойя?

А если нет? Если сейчас выйдут из-за снежной завесы, войдут сюда?»

Интуиция настоятельно требовала спрятаться, и Натали не стала ей прекословить. Она сглотнула слюну и шагнула назад – прочь от двери. Шаг, еще один. Медленно, осторожно, не производя ни единого звука, не отрывая взгляда от двери, Натали отодвинулась к дальней стене, в глухую тень под лестницей. Отставила чемодан, подняла руку с пистолетом к груди и отступила еще на шаг. Оказалось, успела в последний момент. Едва прижалась спиной, своим кожаным рюкзачком к стене, как за стеклом примыкающего к двери окна мелькнули тени. Дверь скрипнула, отворяясь, и в дом вошли люди. Двое. С оружием. Умелые, если судить по движениям, но шумные. Они не могли услышать стука ее сердца и тихого шороха, с которым Натали вдыхала холодный воздух. И под лестницу не заглянули.

«Прошляпили!»

– Наталья Викторовна! – позвал знакомый голос, это был третий человек, вошедший с улицы. – Это я, Людвиг. Вас подвезти?

Прозвучало обыденно. Мирно и даже как бы по-свойски.

– Да, – ответила Натали, выходя на свет. – Спасибо, Людвиг. А то я тут совсем замерзла.

– Наверх, как я понимаю, ходить уже незачем?

– Только если хотите лично засвидетельствовать смерть господина Мухина.

– Тогда, уходим! – решил Людвиг. – Прошу вас! – он распахнул перед Натали дверь и сам вышел под снег вслед за ней.

– Вы следили за мной? – спросила она, шагая под снегом в неизвестном направлении.

– Нет, – ответил он ей в спину. – Я приехал к Мухину, но… Считайте, интуиция.

– Почувствовали меня? – ей стало интересно. И ведь любопытство для женщины не порок!

– Да, что-то смутное… Вы тоже?

– Да, что-то такое… Отдать вам чемодан?

– Хотите, чтобы я понес? – Людвиг поравнялся с ней и протянул руку. – Просто для справки, Наташа, он мне совершенно без нужды, и я даже знать не желаю, что вы в нем храните и зачем…

* * *

В половине десятого позвонил Людвиг. Сказал, «едем домой». Во множественном числе.

– Стало быть, ты со спутником, – подсказал Генрих, соображая, кто бы это мог быть, и почему Людвиг не может сказать об этом открытым текстом.

– Вроде того…

– Если это Наталья, произведу в генералы.

– Это хорошо, – ответил Людвиг со своей фирменной полуусмешкой, – я тут как раз по случаю прикупил пару новых погон.