– Тебя дожидаюсь, – брякнул Федя.

– М-меня? – Она совсем разрумянилась и захлопала ресницами. – Ой… Ты… я…

Тут уже запылали щёки и у бравого кадета.

Они с Лизой оба жарко краснели, боясь взглянуть друг на друга.

– У меня дело к тебе есть, – выдавил наконец Федя.

– Ой… – Лиза часто-часто замигала.

– Чего «ой»? Дело у меня к тебе. – Федя изо всех сил пытался отыскать почву под ногами, оттого голос его звучал хрипло и, наверное, даже не очень вежливо. – Дело. Срочное. Идём, идём, а то в гимназию опоздаешь!

И они пошли вместе.

Фёдор «кратко, чётко и без красивостей», как учил Две Мишени, рассказал о случившемся. Ну, точнее, он надеялся, что получилось именно кратко и чётко. А вот красивостей с подробностями стала требовать уже Лизавета, тоже пришедшая в себя.

– Да-а, всё понятно! – снисходительно изрекла она наконец. – Влюбилась твоя Вера в моего кузена, вот и всё. Для того и устраивают танцевальный вечер, чтобы без помех побыть вместе. Чего ж тут удивительного? Я тебе больше скажу, мамы наши, похоже, уже сговорились их поженить!

«Поженить? Как поженить?» – внутренне оторопел Федя. Только сейчас он как-то хорошо себе это представил. Это что же, сей противный кузен влезет в его семью, будет сидеть с ними за самоваром, его придется именовать дядя Валериан, не приведи господи?

– Да вот так. – Лиза гордо задрала нос. – Говорю тебе, они поженятся!

– Он что же, кузен этот… влюбился, что ли?

– Ха! Влюбился! Конечно, влюбился! И сестра твоя в него тоже!

– Я. Должен. Это. Знать! – отчеканил Федя, глядя прямо в глаза Лизавете.

– Ну, должен. А как это сделать?

– На этот вечер их проберусь!

– Как ты туда проберёшься? – ахнула Лиза. – Ты ж сам сказал – никто не знает, что ты в отпуске! Ты представь – явишься домой, никто тебя не ждёт… Ничего не увидишь и не услышишь! Прогонят просто! На извозчике в корпус отправят!

Приходилось признать, что для девчонки Лизавета рассуждает весьма здраво.

– Так что ж делать тогда?

– Надо как-то незаметно пробраться! У тебя ключей нет?

– Нет, – уныло сказал Федя.

– А у управляющего?

– Он родителям сразу же всё расскажет…

– Гм, верно, – согласилась Лиза. С досадой слепила ещё один снежок, запустила в серую ворону. Та сердито каркнула, отлетела подальше.

– Погоди-ка… – Лиза вдруг остановилась, приложила палец ко лбу, ну точь-в-точь какая-то античная статуя, Федя забыл, какая именно. – Погоди-ка… Есть! Придумала!

И они, стоя перед самой гимназией, не обращая внимания на крайне, крайне заинтересованные взгляды других учениц, принялись обсуждать Лизин план. Ужасно рискованный, да; но гениальный. Просто гениальный.

* * *

Лиза скрылась за высокими дверьми гимназии.

– Только ничего не забудь, пожалуйста! – напомнила на прощанье.

Тут, пожалуй, забудешь. Тут и при всём желании не получится запамятовать!

Федя, окрылённый как выработанным планом, так и принятым приглашением, твёрдым шагом отправился в «Русскую булочную». День предстоял очень и очень длинный. Что ж, пожалуй, по пути в «Булочную» он сделает небольшой крюк, заглянет в книжную лавку.

…Здесь до самого потолка тянулись полки морёного дуба с причудливой резьбой на пилястрах. Молодая кассирша, которую все звали Ниночкой, в ослепительно-белой блузе, с высокой причёской, уже заняла место за поблёскивающим начищенной медью кассовым аппаратом. Рядом, однако несколько нарушая торжественность «храма книги и знаний», свернулся клубком полосатый кот Василий – после многотрудной ночной вахты в книжных подвалах, где с переменным успехом шла вечная война с грызунами.

Фёдора тут тоже хорошо знали. Субботним утром посетителей было немного, и хозяин, сухопарый Юлий Борисович Ремке, приветливо помахал Феде из-за высокого прилавка:

– А вот и бравый наш кадет, ать-два, горе не беда! Как служба царская, Ѳеодоръ Алексѣевичъ?

– Благодарение Богу, всё благополучно! – как учили, ответил Федя. И тут же замер – потому что на самом видном месте элегантной винтовой лесенкой выложены были новые книги о «Кракене», да-да, двойной том в переплёте, «Странствие „Кракена“» и «Одиночество „Кракена“» – которых он ещё не читал!

У бравого нашего кадета аж руки затряслись.

– А можно… можно посмотреть?..

– Можно, можно. Только, ать-два, осторожно! Руки-то чистые, господин кадет? Не в чернилах?

Федя возмущённо вскинул обе ладони. Сказать по правде, он со вчерашнего дня не шибко брался за домашние задания, а те, что сделал, – так исключительно начерно, карандашом. Их ещё предстояло перебелить чернилами.

– Тогда смотрите, ать-два, – милостиво разрешил Юлий Борисович.

Федя вцепился в книгу.

Страницы были уже аккуратно разрезаны, очевидно, в самой типографии. Переплёт, могучий, словно корабельный борт старого, наикрепчайшего дуба, откинулся сам собой, открывая гравюру, покрытую тончайшей папиросной бумагой; мельчайшим штрихом, с массой подробностей, так что можно различить каждую из снастей, даже тонкие брам-стень-ванты, изображены были два парусника с окутанными пороховым дымом бортами.

«Бой пиратскаго фрегата „Кракенъ“ с линейнымъ кораблемъ королевскаго флота „Уорріоръ“ (4-го ранга) подлѣ береговъ Тортуги», – гласила подпись изящным курсивом.

«Ааа!!!» – хотелось завопить Феде. Он перевернул книгу – «цѣна 3 р.».

Пол почти уплыл у него из-под ног.

– Так ведь в коленкоровом переплёте-с, сударь мой, ать-два, да-с, в коленкоровом с золотым тиснением и ста восемью рисунками! – Юлий Борисович Ремке отличался поистине орлиной зоркостью. – Как же-с тут-с меньше-с? Никак-с не возможно-с!

Фёдор вздохнул. Три рубля за книгу – этого он себе позволить не мог.

– Спасибо, Юлий Борисович…

– Так что ж, ать-два, завернуть вам-с? Давайте заверну да на счётик батюшки вашего запишу-с, а?

– Не… Папа, он…

– Так-так-так, – дружелюбно пророкотал вдруг за спиной знакомый голос. – Кадет Солонов! Отрадно, отрадно видеть ученика моего не в юдоли сомнительных синематографических развлечений, но в храме книги, обители знания!

Фёдор обернулся – рядом с ним возвышался не кто иной, как Илья Андреевич Положинцев. Добротное пальто распахнуто, бобровый воротник серебрится не успевшим растаять снегом, высокая шапка тоже запорошена. Сам румяный – только что с мороза, а на руках – не по сезону тонкие лайковые перчатки, верно, надевал поверх них ещё и варежки.

– Илья Андреевич! – кинулся к нему книготорговец. – А мы уже всё приготовили, сударь мой, да-с, приготовили-с!.. – Ремке, с ловкостью необычайной, словно ловец жемчуга, нырнул под прилавок, собственноручно выудив оттуда внушительный свёрток. – Всё по списку-с, извольте сами убедиться!..