– Да отстаньте вы от него, господа, – махнул рукой Яковлев. – Ступай, Иван Михайлович, ступай. Вижу, не по сердцу тебе всё это. Мы здесь собрались Отчизну и престол защищать, ну а ты у нас человек прогрессивный, тебе свобода на немецких штыках важнее…

– Есть много мест, куда чужие штыки принесли свободу, русские не исключая, – огрызнулся Шубников. – И дело не во мне и не в вас, господа, но в тех мальчишках, которых вы потащите под пули. Сами – идите! Хоть все разом! В полный рост на пулемёты!.. Но детей-то!..

Казачий подъесаул, тихо просидевший в углу всё начало совета, впервые подавший голос совсем недавно, видать, окончательно потерял терпение. Вскочил, одним движением оказался рядом с Шубниковым, подсёк тому ногу, сшиб на пол, придавил.

– Спокойно! Спокойно! – кинулись разнимать сразу полдюжины офицеров.

– Спокойно, – сказал и Две Мишени, когда тяжело дышащего Шубникова поставили на ноги. Подъесаул рычал и сжимал кулаки, но держал себя в руках. – Семён Ильич прав. Не нужно суда чести – чести у вас нет, а потому просто уходите. На все четыре стороны. Хоть в Мариенбург, там у «временных» какой-то «пункт записи». Только смотрите, встретимся ещё раз – уже не пожалеем. А как мы умеем стрелять, вы знаете.

Шубников дёрнул плечами, пытаясь придать себе видимость достоинства.

– Уходи, Иван, – беззлобно сказал Чернявин. – Уходи, Христом Богом прошу. Не вводи в соблазн ни меня, ни кадет. Лошадь возьми и уезжай. Куда хочешь. У тебя сестра, я знаю, в Царском. Вот и давай к ней. Не хотелось бы тебе голову продырявить – химик ты неплохой, глядишь, ещё и одумаешься, а учёные люди России нужны.

Шубников обвёл собрание злым взглядом, кадык его дёрнулся, словно он хотел что-то сказать; однако потом явно передумал, резко мотнул головой, словно пытаясь изобразить поклон, и пулей вылетел из буфетной.

– Что ж, господа, – Две Мишени не дал разгореться дискуссии, – по-моему, пора объявлять погрузку. – И добавил, остановившись возле Фёдора: – Всё ли вы поняли, вице-фельдфебель?

– Так точно, – сказал Фёдор. – Всё.

Да и мудрено ли было не понять!