– Помощь твоя нужна.

Паренек приосанился.

– За так не работаем! – стараясь говорить солидно, ответил он.

– Само собой.

– А что надо?

– За человеком одним понаблюдать надо – куда он ходит, с кем встречается. Только близко не подходить, чтобы он не заметил.

– Всего-то? Сколько платить будешь?

– За день – медный пул.

– Задаток давай.

Андрей достал монету.

– Я каждый вечер приходить сюда буду – деньги отдать, тебя послушать.

– Идет. А за кем смотреть надо?

– Боярин Селиванов. Знаешь такого?

– В церкви видел не раз.

– Вот за ним.

– Не простой человек, казначей. Постой, ты не казну ли княжескую похитить хочешь?

– Разве я на татя похож? К тому же казна у князя в кремле, под охраной. А смотреть за боярином около его дома надо. Около кремля не крутитесь даже, днем он на службе.

– Тогда полегче.

– Завтра буду.

Андрей стал ходить каждый день на торг, как на работу. Близко к ребятне не подходил, махнет рукой вожаку и в сторону отходит. А тот ему рассказывает, что боярин после службы делал. В кремль и в дом боярский им ходу нет, а обо всех передвижениях боярина по городу вожак докладывал. Но пока ничего интересного для Андрея не было. Однако Андрей исправно платил, и ребятня приглядывала за Селивановым.

День шел за днем, но ничего интересного для себя в рассказах соглядатаев Андрей не находил. Он уже начал сомневаться – не тратит ли попусту время и деньги? И тут совершенно неожиданно предводитель мальчишек ему доложил:

– Боярин выехал верхом один, с заднего двора, и одет был, как обычный человек – плащ на нем серый, потрепанный. Выехал из города через Рязанские ворота, а куда – неведомо. Разве нам за конем угнаться?

– Это когда было?

– Да сегодня же!

– Вернулся?

– Нет. У ворот сейчас Костя дежурит – не прибегал еще.

– Ну, молодцы! Продолжайте наблюдать. Вот вам две деньги.

Новость обмозговать надо. Уехал боярин, явно стараясь, чтобы его не узнали. Куда уехал? Из Рязанских ворот выезд на юг, потом дорога разделяется. И у боярина сто дорог, а у Андрея только одна верная.

Он направился к Михаилу – тот должен знать окрестности.

– Скажи-ка мне, Михаил, какие деревни или села по южной дороге стоят? Ну, скажем – верст за десять-пятнадцать?

Сомнительно было Андрею, что боярин пустился в дальний путь один, без заводной лошади, без дружинников. Потому он и решил, что боярин недалеко уехал.

Михаил закрыл глаза, вспоминая, потом назвал с десяток сел и деревень – даже хутор один.

– Не знаешь, случаем, кому села принадлежат?

– Прости, хозяин, не ведаю. Мое дело – за лошадьми следить.

Андрей повторил вслух названия деревень.

– Ни одного не пропустил?

– Нет, все верно.

Боярин мог в свою деревню поехать, в удел. Только туда в одиночку и скрытно не выезжают, ключника берут – подати учитывать – и хотя бы пару дружинников для статуса. Значит, дело у боярина тайное. Или к главарю разбойничьей шайки поехал, или к полюбовнице – в другие варианты верилось слабо. Прихватить бы его на дороге – случай удобный для разговора с глазу на глаз, без свидетелей. Но сегодня уже не успеть. Кто может знать, когда и по какой дороге боярин возвращаться будет?

Однако в доме боярина слуг много – у стола прислуживают, в покоях. И у всех уши есть. Боярин с гостями разговаривает – слуг за мебель считает, не замечает. На кого-то из них выйти надо. Только осторожность нужна. Надо найти обиженного, способного за деньги боярина продать – напоить его, в конце концов. Не бывает людей без недостатков. Для одних это женщины, для других – деньги мерило всему. Но есть и третьи, кому всего дороже и приятней вино. Вот и надо за слугами понаблюдать, попытаться их недостатки и слабости выявить, сыграть на их слабых струнах. И про удельные наделы выяснить, а повезет – и про то, куда боярин ездит. Кропотливая работа, но куда без нее?

Утром он снова направился к вожаку мальчишек. Тот, ответив на приветствие, зачастил уже привычным говорком:

– Вчера же боярин и вернулся – прямо перед тем, как городские ворота закрыли.

– Молодец!

Городские ворота закрывают перед тем, как стемнеет. Летом – в девять вечера. Но сейчас весна, темнеет рано, часов в восемь. Уезжал боярин в пять. Выходит – отсутствовал три часа. За это время он мог верст семь проехать в одну сторону. Однако ему ведь еще вернуться надо, следовательно, в итоге – два часа. И час он делами тайными занимался.

Но самая дальняя деревня – из тех, что Михаил назвал, была в пятнадцати верстах от города, стало быть, половину отбросить можно. Остается шесть сел и деревень, где боярин мог бы быть. Круг поиска едва ли не вдвое уменьшился.

После разговора с мальчишкой Андрей направился к дому боярина.

На службу боярин не торопился, выехал часов в десять. Тут же, после отъезда хозяина, из дома потянулась челядь. Две кухарки с корзинками на торг за провизией, молодой парень… Ага, вот этот абориген поинтересней. И Андрей направился за ним.

Тот оправдал его надежды. Повертев головой по сторонам, оберегаясь от случайных взглядов знакомых, он нырнул в харчевню. Андрей последовал за ним.

Холоп заказал пива – без закуски. Наверняка вчера выпить успел, а сегодня душа поправиться просит.

Пил он не спеша, с наслаждением, закатывая от удовольствия глаза. Потом с сожалением отдал хозяину медный пул. Выпить хотелось еще, а денег уже не было.

Андрей, вошедший за холопом, сидел в углу за столом. По примеру холопа он тоже заказал пива, но не кружку, а кувшин. Холоп, направляясь к выходу, завистливо стрельнул глазами в сторону кувшина Андрея.

– Подойди, испей пивка, составь компанию, – предложил ему Андрей.

– По делам я, времени нет, – отказался уже было холоп, да не выдержал, свернул от прохода в сторону Андрея и уселся на лавку.

– Половой, кружку принеси гостю, – тут же приказал Андрей.

Когда принесли кружку, он собственноручно наполнил ее до самого верха, не забыв также и себя.

– За здоровье! – провозгласил Андрей и отхлебнул из своей кружки.

А холоп к кружке присосался жадно. Он отпил половину и только тогда перевел дух.

– Хорошее пиво! – сказал он. И верно, нехорошо сидеть молча, когда тебя угощают.

– Да, хорошее, – подтвердил Андрей. – Я тут часто бываю, но тебя что-то не видел.

– В делах все, у боярина Селиванова служу, – с гордостью сказал холоп.